— Нарвался! — не поворачивая головы, упрекнул друга Клей. — Ведь он мог и в самом деле выдрать.

— Сегодня едва ли. — Шерлок отложил кирку и принялся нагружать свою тачку. — Он сегодня чем-то взволнован.

— Он всегда псих! — пожал плечами Джон. — А с чего ты решил, что сегодня его что-то особенно взволновало?

Шерлок бросил через борт тачки очередную порцию щебня и, нагребая лопатой новую, проговорил:

— А ты разве не замечал за ним манеры крутить пуговицу на мундире? У многих, кстати, бывает такая привычка. Баррет это делает, если нервничает или получает взбучку от начальства. Сегодня пуговица над ремнём у него висит уже на одной нитке — до того он её искрутил.

— Дай Бог здоровья тому, кто его разволновав! — пробурчал Джон, в свою очередь принимаясь нагружать тачку. — А с чего ты так взвился? Неужели решил задачу до конца?

— Не совсем до конца. Но письмо напишу уже сегодня. Просто затмение какое-то нашло!

Письмо он действительно написал в этот же вечер, точнее, в этот вечер и в эту ночь, ибо снова не лёг спать, а просидел много часов, склонившись над своей записной книжкой, странички которой покрывал мельчайшими карандашными строчками. Бумагу приходилось экономить, но хотя буквы были крошечными, всё написанное можно было без труда прочитать.

— Никогда не видел такого чёткого почерка, — сказал Джон, заглядывая через плечо своего друга в очередной листок.

Около полуночи он стал требовать, чтобы Шерлок оставил в покое огрызок карандаша и свои бумажки и лёг наконец спать. Но Холмс только махнул рукой в крайнем раздражении:

— Я же просил тебя не мешать!

Впрочем, спустя час с небольшим он закончил свой ювелирный труд, аккуратнейшим образом вырвал все исписанные листки из книжки, которая после этого осталась чуть толще своей обложки, и, положив написанное на служивший столом ящик, облегчённо вздохнул:

— Вот теперь, кажется, всё!

Наутро Шерлок закончил завтракать раньше других, выбрался из-за длинного стола и, незаметно оглядевшись, подошёл к Джиму Фридли, стоявшему в этот день на часах возле кухни.

— Доброе утро, мистер Фридли, — поздоровался заключённый, делая вид, что просто прохаживается, разминаясь перед работой.

— Здравствуйте, мистер Холмс, — ответил юноша, с огромным уважением глядя на человека, который не так давно при всех свалил его с ног.

— Можно мне, Джим, кое о чём попросить вас? — понижая голос, спросил Шерлок.

— О чём угодно, сэр, я для вас сделаю, что хотите! — с готовностью воскликнул великан.

— Я написал письмо моему другу, мистеру Уотсону, в Лондон. Там нет ничего особенного, но мне бы не хотелось, чтобы письмо читали... чтобы начальство его читало. Мне разрешили бы, вероятно, его отправить, но не хочется предъявлять для прочтения. Понимаете?

Фридли кивнул.

— Так не могли бы вы, — продолжал Шерлок, — отвезти его в Перт и там опустить? Вы ведь сегодня едете туда? Не то не начистили бы так пуговицы на мундире и не надели бы новые башмаки.

— Как всегда, вы, сэр, всё верно угадали! — засиял в улыбке Фридли. — Да, я еду в Перт и отвезу ваше письмо с превеликой радостью. Я вам так обязан...

— В письме, повторяю, нет ни одного лишнего слова. Если хотите, прочитайте его, — сказал Холмс и, наклонившись над кухонным крыльцом, словно бы разглядывая что-то на нём, незаметно положил сложенные листочки между опорами перил.

— Что вы, сэр, я вашего письма читать не буду! — Фридли даже обиделся. — Я знаю, что вы дурного не напишете.

— Спасибо Джим. И... простите, но у меня нет денег и нег конверта, вам придётся его купить.

— Полно, мистер Холмс, это уж глупости! — совсем насупился солдат.