И все же в редакции часто разгораются ожесточенные дискуссии о праве читателя на информацию. Кэт известны наперечет все доводы, которыми иной раз защищается репортерское вероломство, если дело касается вторжения в личную жизнь героев скандальных публикаций или же сглаживания имущественных нюансов их существования.

Впервые за время своей работы в газете Кэт пыталась разрешить для себя эту моральную дилемму, на одной чаше весов которой лежало обещание, данное Томасу Расселу, а на другой – журналистский долг, понимание которого в полной мере еще не было сформировано ее малоопытным сознанием.

Но все размышления Кэт на этот счет были не более чем гипотетическим разбором ситуации. На деле же она представить себе не могла, что сумеет решиться на что-либо, способное повредить другому человеку, тем более что этот человек рискнул довериться ей.

Но существовала иная опасность – опасность для нее. Не исключено, что другой репортер мог уже покопаться в этом деле и теперь опубликует обстоятельства, сославшись, как водится, на источник, пожелавший остаться неизвестным. Тогда Кэт станет той единственной, которую Том обвинит в разглашении. Девушка не знала, какова в реальности вероятность такого поворота дел, но серьезно опасалась за свою репутацию в глазах Томаса.

Еще недавно она бежала от Тома, гонимая бездоказательными подозрениями, что он намерен соблазнить ее. Теперь же она болела за его успех в противостоянии с Малколмом Девлином, спровоцированном беспечной и неприятной ей женщиной, Оливией Уэст, которая помимо всех прочих своих неприглядных свойств имела виды на Томаса Рассела, что с некоторых пор не могло нравиться молодой журналистке.

Когда Кэт вновь возвращалась в комнату отдела новостей, она заставляла свои мысли работать обыденно, опасаясь выдать чем-либо перед коллегами необычность этого дня. И это ей почти удалось. Следовало просто забыть или хотя бы на время перестать думать о выезде на задание, о знакомстве с Томасом, об их уговоре, который с побегом Кэт стал куда как призрачным, а главное, не принимать в расчет его искусительные маневры и демонстративные поцелуи.

Она лишь продолжала с прежней силой корить себя за то, что по собственной неосторожности впуталась в эту авантюру, что неоправданно много позволила человеку, которого знала считанные часы, что из-за обилия подобных оплошностей с ее стороны он никогда уже не будет относиться к ней уважительно. И это ранило.

Кэт сидела за своим столом с очередной кружкой кофе в руках. Между ее бровями пролегла глубокая складка озабоченности.

– Кэт? – вопросительно окликнула ее неожиданно возникшая перед ней Мардж.

– Что? – без интереса отозвалась она.

– До сих пор ты где-то пропадала, теперь же, несмотря на твое появление, вид у тебя совершенно отсутствующий, более того, сокрушенный. В чем дело, подруга?

– Да ни в чем. Вроде все как всегда, – попыталась убедить саму себя Кэт, натужно улыбнувшись коллеге.

– Вот уж ни за что не поверю, – заключила Мардж, присев за свой письменный стол, стоявший в непосредственном соседстве с рабочим местом Кэт. – Ты в панике. Меня не так-то просто ввести в заблуждение.

– Это не паника, Мардж, – возразила девушка.

– А что же это?

– Просто я в смятении. У меня нет уверенности, что я повела себя верно в нестандартных обстоятельствах, равно как нет и уверенности в том, как расценивать эти самые обстоятельства, – уклончиво пояснила Кэт.

– Почему бы тебе просто не объяснить, что произошло? – прямо спросила Мардж.

– Один человек намеревался похитить меня, – заговорщическим шепотом проговорила Кэт.

– Ты шутишь, – с улыбкой отмахнулась от нее коллега.