Он упал перед ней на колени и, рыдая, сказал:

– О, простите, простите меня! Я безумец, я сам не знаю, что делаю; простите меня! Вот… вот вам деньги, делайте, что хотите с ними! Одного только прошу у вас: забудьте мои слова и простите мое безумие!

Горбун доставал из кармана банковые билеты и клал их у ног Сары, которая с торжествующей и язвительной улыбкой смотрела на них.

– Хорошо, увидим! – холодно сказала она. – Теперь возьми эти деньги и запри в этот шкаф.

Она указала на один из шкафов, стоящих в комнате. Горбун, будто околдованный, повиновался. Он собрал с полу билеты и, поминутно оглядываясь на Сару, отнес их в шкаф, сложил и запер.

Сара тревожно следила за его движениями и ласково кивала ему головой. Когда же он подал ей ключ, она быстро схватила его и спрятала на своей груди. В .ту же минуту лицо, ее изменилось: прежняя холодная, презрительная улыбка явилась на губах.

Горбун вздрогнул и с недоумением глядел на Сару, которая продолжала улыбаться. Он хотел говорить, но она предупредила его.

– Иди, ты мне не нужен теперь! – сказала она. Крик бешеной ярости вырвался из его груди.

– Так я обманут? – вскрикнул он.

– Замолчи, негодяй! – гордо перебила его Сара. – Иди!..

И она указала ему на дверь.

– Деньги, деньги мои! – в отчаянии закричал горбун.

– Они не твои; ты их у меня же украл! – отвечала Сара с уничтожающим презрением.

С минуту, ошеломленный, горбун молчал. Слова не сходили с его языка. Наконец он с усилием проговорил:

– Если ваши… то зачем было употреблять обман? Вы должны мне возвратить их! Деньги мои, мои!

В последних словах его было столько настойчивости, что Сара испугалась.

– Тебя, как вора, схватят по одному моему слову! – сказала она.

– Какие вы имеете доказательства?

– Деньги, те самые деньги, которые ты требуешь!

Горбун с видом обидного сожаления покачал головой и мрачно сказал:

– Вы, верно, забыли, что в моих руках также есть доказательства. Я решусь на все!

Сара отчаянно вскрикнула и упала на диван. Горбун засмеялся:

– А! Вы хотите моего позора; но я погибну не один! Честь для меня никогда не могла иметь цены: с детства убили ее в моей груди! Унижение в ваших глазах для меня страшнее самой смерти. Вы назвали меня вором… пусть так! Тем лучше! Знайте же, что вы… были в моей власти, и вор, негодяй пощадил вас!

И горбун, с пеною у рта, засмеялся. Сара испугалась; ей представилось, что горбун помешался; она с ужасом слушала его.

– Вы не верите? Да, это вам кажется невозможным! Вспомните же падение ваше с лошадью в лесу? Вы лежали без чувств на моих руках, мы были одни в лесу, я обнимал вас…

Ярость обезобразила лицо Сары.

– Замолчи! Ты наглый лжец!.. Вон, иди вон! Я не хочу тебя видеть! – воскликнула она, топнув ногой, и в ее голосе было столько страшной настойчивости, что горбун молча повиновался.

На другой день горбун был позван к Саре. Она сидела на диване, в подушках. В комнате был полумрак, камин слабо освещал ее.

Горбун едва мог разглядеть Сару; но когда глаза его немного привыкли к темноте, он ужаснулся: лицо ее было болезненно бледно, глаза опухли от слез.

– Подойди к столу и возьми вексель на деньги, которые я должна тебе, – сказала она слабым голосом.

Горбун медленно подошел к столу и, взглянув на вексель, отскочил с видом человека, глубоко униженного.