молчаливого крика, пока не вернётся к Пьетру.

  Это было прекрасно,   проронил Чатворт.

  Да, именно.

Они неловко улыбались. Он не был похож на счастливого

больше,  чем  она,  но  они  всё  равно  подались  друг  к  другу

вперёд, чтобы повторить это.

Волчья зима

   Ты  ненавидишь  её,  да?  –  спросил  Джозеф,  сидя  с

Арсиноей  за  столом  на  кухне  Милонов,  когда  Мадригал

омывала  свежие  порезы  рун  на  руке  Арсинои.  Они  достигали

запястья, и теперь раны кровоточили на каждой ладони.

   Ты  имеешь  в  виду  Мирабеллу?  –  спросила  Арсиноя.  –

Конечно, ненавижу.

  Но почему, если даже не знаешь её?

Может  быть.  На  мгновение  в  лесу,  когда  Мирабелла

протянула  руку,  Арсиноя  едва  не  поверила  в  альтернативу.  А

потом  пришли  жрицы,  куда  больше  солдаты,  чем  рабыни

храма,  и  всё  пропало.  Её  сестра  хитра  и  сильна.  Она  подошла

очень  близко.  Столько  солдат  –  и  все  на  неё  одну…  Чтобы

уберечь её от слишком быстрого убийства.

   Я  не  думаю,  что  это  странно.  Разве  ты  не  видишь.  Это

будет одна из нас. Она. Всю жизнь я слышала, что это будет она.

Я должна умереть, она будет править. И не имеет значения, что

я тут.

Бабушка  Каит  бросила  полотенце  через  плечо,  прогоняя

ворону,  что  отправилась  в  другую  комнату  и  вернулась  с

банкой мази. Она упала на стол и покатилась по дереву.

   Я  к  этому  не  прикоснусь,     сказала  Мадригал.  –  Пахнет

жиром.

   Тогда  это  сделаю  я,     грубовато  проронила  Каит  и

воспользовалась  тем  же  полотенцем,  чтобы  согнать  дочь  с

кресла.

Руки  Каит  казались  грубыми  ранам  Арсинои,  когда  она

втирала  мазь  в  порезы.  Грубыми  от  волнения,  но  ведь  она

ничего не говорила. Никто ничего не сказал об использовании

Арсиноей  низменной  магии.  С  тех  пор,  как  она  вернула

Джозефа, молчала даже Джулс.

Это  было  не  в  природе  Каит  держать  язык  за  зубами.  Но

наказание  Арсинои  к  добру  не  приведёт.  Она  слишком  долго

рвалась и привыкла поступать по нраву.

   Ты  должна  позволить  этому  дышать  некоторое  время.

Прежде чем вновь замотать.

Каит  минуту  держала  руку  Арсинои,  а  после  сжала  и

положила  на  стол.  Арсиноя  нахмурилась.  Милоны  любили  её,

но  так,  как  любит  обречённую  вещь.  Только  Джулс  считала

иначе. А теперь Мадригал.

   Не  думаю,  что  это  важно,  ведь  Мирабелла  в  этом  не

виновата,     сказал  Джозеф,  и  Каит  ударила  его  своим

полотенцем.