– Ну так тому и быть, хотя и жаль бушлата... Ты хоть бы рассказала, как живешь здесь, голуба душа... А то и поговорить с тобой некогда было.

– Это верно: с того момента, как ты из сортирного коллектора вырвался и на меня все свои дела посыпал, так мне не то, что поговорить – в себя прийти некогда... А живу я здесь как и везде жила – содержу гостиницу. Мог бы и заметить...

– На Большом Хедере, помню, ты все в эти края рвалась. Только и разговору от тебя было, как помню, что про вольную жизнь в единении, понимаешь, с природой...

– Сбылась мечта идиотки... Гостиница пуста – от силы десяток заезжих барыг, да кое‑кто из местных – снимают помещения под офисы. Подумываю загнать дело по сходной цене. Да вот, куда податься потом? Нет: содержать убыточные отели – мой пожизненный крест. Второй после тебя, Дмитрий... А вообще, я всегда благодарила Бога, Шишел, что у нас с тобой до законного брака дело не дошло в тот раз... Ты всегда умеешь заводить разговор на самые больные темы.

– Куда, как не чудненько, что не окрутила ты меня: тогда федералы уж давно за мной к тебе в гости пожаловали бы. Сообразили бы, что искать меня боле негде, кроме, как у законной супружницы.

– Мы бы были тогда уже давно в разводе, Шишел. Не сомневайся...

– А, хрен один: в компьютере следок оставили бы...

– Как тебе удалось до меня добраться? По здешнему‑то... подземелью?

– Эт‑того в двух словах, как говориться, не расскажешь... Ты‑б велела

еще пивка принести...

– Пиво – в холодильнике. Это – вон та панель розового дерева...

– Так вот... Без малого загиб я бы в катакомбе вашей – та еще параша,

скажу тебе – даром что план ее на всякий пожарный случай заготовил: еще у – тут он перекрестился – мил‑друга Джакомо схемку‑то и срисовал, а все‑одно – один сплошной заворот прямой кишки... Так вот, не тем мне покойничек‑то – коли и впрямь покойник он – подсобил, что схему эту хренову дал, а тем, что подходу обучил к лягушатам‑то этим...

– Господи, какой покойник, какая схема, какие лягушки и головастики? Ты что – коллекционируешь планы городских канализаций? Это у тебя патология! – Коррозия наполнила на треть высокий стакан светлым пивом и с возмущением смерила Шишела взглядом. – Всюду тебя тянет в эти трубы. На Гарварде‑третьем ты вот тоже...

– Да... На Гарварде этом знаменитое дело было... Страховую кассу мы через трубу достать хотели... Да не сдюжили. Но это – к слову, так просто... Да и покойничек, так, не по делу помянулся... А вот лягушатники у вас в катакомбе – что надо водятся...

– Господи, – это ты о болотных стегах что ли? – Мэг отхлебнула пива и удивленно заломила бровь. – Эта сволочь года два назад действительно страшно размножилась в канализации. Помнится, говорили, что она у нас переходит в карстовые пещеры... Их в прошлом году гоняли по указу Президента... Их показывали по "ти‑ви" – бр‑р‑р...

– Брезгливость, Мэг, тебя в могилу сведет... А они – ничего, лягушата эти ваши. Смышленые, развитые... И лопочут складно так... К ним только подход нужен. А полиция ваша да Ополчение только с дуры палить могут, да газом вонь распускать... Вот они, естественно, и озлобились. Все за пальцы тяпнуть норовят, аль бумажник стибрить. Испортили вы их тут столичным житьем... Но наш брат ко всякой твари подход знает... Я перед тем, как в катакомбу лезть, корму прикупил, как покойничек Джакомо научил, а как спустился, так сразу...

– Можно без этих малоаппетитных деталей? – Коррозия брезгливо отставила свой стакан в сторону. – Короче, в наш коллектор тебя привели стеги?

– Они самые.