– Архимагово седалище! Чары неразборчивые! Хаос беспорядочный!

Плавно покачиваясь, я падал, поддерживаемый магической силой, без неё тут точно не обошлось. Меня несло в один из каменных карманов. Другие скрывала серая пелена.

Расправив руки, я мягко приземлился на живот, а голем прочистил горло и заворчал:

– Согласись, в Тринадцатом Тёмном Объединенном мире тюрьма комфортнее.

Он так обыденно бубнил, будто дикие вопли только что раздавались не из его рта.

– Здесь же ничего нет. Даже примитивных удобств. А как же самое необходимое?

– Мы арестованы? – спросил я, чтобы перебить болтовню.

– Крысёныш, я тебя задушу!

Я приподнялся, встав на четвереньки, и озираясь по сторонам. Недружелюбный вопль раздался сверху, справа, из-за каменной перегородки в пол человеческого роста. И бешеные глаза Оливье, не оставляли сомнений, он меня убьёт.

– Почему я не выкинул тебя за борт? – взревел дядя.

– Да что случилось-то? – испугался я, обползая дыру в полу.

Если бы захотел, просунул в неё голову. Только так от Оливье не спасёшься.

– Убью! – взвыл он и, подтянувшись, полез ко мне.

Оседлав перегородку, дядя перевалился на мою сторону, и дыра расползлась вдвое, ещё до того, как он спрыгнул вниз. А когда его ноги коснулись пола, от камеры остался ободок вдоль стен. Вскочив на дрожащие ноги, я вжался в холодный камень и невольно взглянул вниз. У подножия замка призывно торчали очень-очень острые камни. Что-то мне подсказывало, что туда спланировать не удастся. Наоборот, рухнешь, как куль с дерьмом.

– Невиноват! – отчаянно пропищал я.

Дядя недобро сощурил глаз и пошёл вдоль дыры слева. Я, облизывая пересохшие губы, пробирался вправо. Пройдя полный круг, мы остановились.

– Меня не было десять минут! Синявку тебе…

– Порой этого достаточно, – веско заметил незнакомый голос.

Я обернулся. За левой стеной возвышался заросший скомканными седыми волосами ком. Из-под грязной чёлки торчал горбатый нос и блестели пронзительные синие глаза. Под длинной спутанной бородой висела грязная мантия без знака гильдии.

– Не лезь не в своё дело, сухопутный чаровар! – грозно прикрикнул дядя.

– Простите великодушно, – расшаркался незнакомец. – Но как говорит придворный шут: «Я так соскучился по умным собеседникам!». Я здесь двадцать пять дней и моё время почти истекло.

– Рад за тебя, – бросил Оливье и уставился на меня.

– Я ничего не делал, – не слишком уверенно повторил я.

– Могу подтвердить, – влез Евлампий.

– Ты, подтверждалка, рассыплешься в пыль на его костях!

– Я бы попросил не тыкать!

– Какая у вас содержательная беседа, господа, – заметил незнакомец из соседней камеры. – Как говорит привратник черногорской академии: «Нечего сказать, сиди, молчи, открывай-закрывай ворота!».

Дядя пронзил его испепеляющим взглядом и вернулся ко мне.

– Боишься? – пророкотал он, двигаясь в обход дыры.

 Я закивал, отступая на противоположный край.

– Капля в море, – рыкнул он. – Хочу, чтобы ты умирал от страха. Забыл, что сделал? Прочищу твою башку!

Оливье шагнул, протерев стену плечом, а я, вжав голову в плечи, попятился.

– Король Дарвин, – приступил дядя, – седьмой год начинает день рождения с дегустации.