– Недавно я защищал тебя перед учителем. Убеждал его, что поступок значимее, чем намерение. Теперь, понимаю, что не прав, – гордо заявил Евлампий. – Да. Я умею признавать ошибки. Намерения должны быть приравнены к поступкам.

– Архивариус, вы не знаете, как уничтожить голема? – заскрежетал зубами я.

– Уничтожить то, что и так не живое, нельзя. Уничтожить, буквально означает превратить в ничто, ни-что-же. А превратить в ничто камень? Извольте! Как говорит хозяин ресторана Единорог: «Бессмысленно, как спаивать пьяницу!».

– Очень мудро, господин бывший архивариус. Големы слишком ничтожны, чтобы маг так долго говорил о нас, – вмешался Евлампий.

– Ты прав, но как говорил один отшельник: «После пустоты и камень собеседник», – согласился архивариус.

– Иногда, лучше быть одному, иначе какой-нибудь оборотень превратит тебя в камень, – проворчал голем.

– Прекрати чушь нести, – разозлился я. – Я в окаменении короля Дарвина не виноват. Ты в сосуд попал и фею напугал! Поэтому…

– Поэтому, не надо было мне мешать! – отрезал Евлампий.

Я вздохнул. Бред! Почему я вечно крайний? Состроив самый презрительный взгляд, хотел сказать, что он лучше всех признает ошибки, но не успел. В дядиной камере сверкнуло, и вверх поднялся столб чёрного дыма.

– О, источник магии, какая незадача, – запричитал архивариус. – Моя вина, я должен был предупредить!

Над стенкой, между камерами, показалась голова Оливье. Лицо покрывал толстый слой сажи. Он обвел нас затуманенным взглядом и спросил:

– Что произошло?

Я даже не узнал его голос, так мягко и растерянно прозвучал вопрос.

– Простите, извините, жаль, – зачастил архивариус. – Моя вина, господин…

– Мастер Оливье, – подсказал Евлампий.

– Да-да, – кивнул Мровкуб. – Мастер Оливье! Тюрьма нашпигована заклятьями, как фаршированная утка яблоками. Как прокрякал стражник на Черногорской таможне: «Не опознал в вас мага». Каменная терраса защищена от колдовства узников. Артефакты взрывает обратная амплитуда заклинания, а на творившего ворожбу накладываются чары спокойствия и повиновения.

– Хотел отправить сигнал на корабль перстнем связи, – сонно пробормотал дядя.

– Так вот оно что! Мастер Оливье всё-таки не чародей. Поэтому, я не почувствовал источника магии? – спросил архивариус.

– Не совсем.

Мровкуб пожал плечами.

– Как говорил застенчивый чернокнижник: «Неловко пользоваться моментом и допрашивать несчастного», – признался он.

– А он будет об этом помнить? – уточнил я.

– Скорее всего, да, – пожал плечами архивариус. – Чтобы расшифровать запутанный клубок тюремных заклятий, нужно колдануть как следует. А тут, как говорил бездарный студиозус: «Чаруй, не чаруй результат один и тот же».

– Жаль, – вздохнул я, поняв, что память останется при дяде.

– Ради благого дела смело жертвуй принципами, – объявил Евлампий и продолжил допрос вместо архивариуса. – Мастер Оливье, что вы сделали?

– Устанавливал связь с кораблем, – вяло повторил дядя.

– А дальше? – не унимался голем.

– Должен был открыть портал.

– Что ещё может ваш корабль, капитан? – допытывался Евлампий.

– Круг чернокнижников вживил в шхуну душу гремлина. Поэтому, корабль почти живой и…

– Это отвратительно! – взвился голем. – Запирать душу живого существа в вещь – преступление!

– Не пори чушь, камень! – нахмурился архивариус.