– Как говорят в мире летающих городов: «Ляг на облако и следи за радугой». Да? А что изменится?

– Всё! – не выдержал Оливье. – Зенки твои лопнут! Увидишь сразу все тридцать миров!

– Между мирами ничего нет! – вскрикнул Евлампий.

– Глаза разуй, или чем ты зыришь! Ты прямо посреди междумирья, – прикрикнул на него дядя.

– Как сказал один умерший: «А что дальше?» – вмешался архивариус.

– Выбирай самый яркий мир и ползи к нему, тихонько, как обрюхаченная морская звезда! – гаркнул Оливье.

– Как говорил один погонщик пегасов: «Тут же опереться не на что…

– Поэтому надо отсюда валить! – вспылил дядя. – Привлечём местных, пожалеем!

Я вздохнул. Жутко, когда не понимаешь, что тебя ждет. Такова моя жизнь – плыву в крохотной «лодке», гребу тяжелыми вёслами я, а рулём правит кто попало.

В темноте страшно молчать, но как только я открывал рот, Оливье начинал вопить и распускать руки. Получив третью оплеуху, обычную, не магическую, от которой в голове звенело не меньше, я стиснул зубы и заткнулся. Молчал так старательно, что даже уморился.  Глаза слипались, но хоть ничего не было видно, я боялся их закрывать. Сразу казалось, что рядом кто-то ворочается, облизывает зубастую пасть, принюхивается и подкрадывается поближе.

Чтобы не сдуреть со страху, я схватился за веревку и попытался выбросить лишнее из головы. Из недр памяти всплыл образ Оксаны. Я отогнал его прочь. Неизвестно, что хуже. Чудовище убьет или сожрет, но никогда не предаст. Не разрушит надежды и зарождающуюся любовь. Вообразите, как слюнявая тварь с оскаленными клыками говорит:

– Прости милый, сегодня я покусаю другого! Останемся друзьями.

Невозможно! У монстров всё честно, без обмана. Сказал – сожрёт, будет жрать. Без всяких там, я еще не готов. Давай привыкнем друг к другу.

Я перестал бояться и затосковал. Перестарался! Как ещё отвлечься? Я вспомнил про книгу рецептов. Забавную мордочку с заспанными глазами. Начистить моркови, картофеля и нарезать соломкой. Подготовить бульон, снять пенку и процедить…

Полупрозрачные, лёгкие и воздушные облака, просвечивались на фоне разгорающегося неба. Подкрашивающее их солнце ещё не поднялось, но воздух уже налился багрянцем. Подрумянился, застыв золотистой корочкой по краям. Сквозь туман проглядывали зеленые деревья, реки, луга с сочной травой. Яркие краски разгоняли темноту, наполняя душу надеждой.

Я догадался – это не облака. Слишком правильные, очерченные овалы. Одухотворенный собственной сообразительностью, я посчитал. Тридцать. Всё сходилось. Калейдоскоп миров крутился над головой, почти такой же, как на карте в Чистилище, а мы плыли в темноте.

– Ничего не делать, – повторял я про себя.

Среди прочих миров, один блестел ярче других. Облака, окутавшие его со всех сторон, подсвечивались сапфировым сиянием и изливались дождём. Только не вовнутрь, а наружу. Переливаясь в лучах невидимого солнца, капли разлетались кругом. Одна приземлилась на мой нос.

Мир притягивал нас, и меня как баржу, волочили вверх по течению.

Чем ближе мы подходили, тем сильнее сверкала ультрамариновая сфера. Тьма закрыла другие миры. Они потускнели и растворились в черноте.

Сапфировое свечение наплывало. Облака уже не брызгались дождём, побледнели и растаяли в глубокой голубизне. Остатки белёсых шлейфов больше не перегораживали наш путь. Именно наш, потому что тьма поредела настолько, что я увидел Оливье и архивариуса.

Они держались за верёвку, устремив нахмуренные, с заострившимися чертами, лица на хрустальный шар. Карабкались, перебирая ногами и отталкиваясь от пустоты. Судя по пыхтению, ползти к самому яркому миру тяжело.

Сверкающий овал приблизился.