– Почему?

Угловато он повторил тот же жест.

– Такои взрослый мальчик, симпатичный… – Марина подошла, потрепала его кудряшки. – Только ленивый предельно.

– Да нет. Марин Иванна, я не ленивый…

– Ленивый, ленивый, – ласково качала его голову Марина, чувствуя шелковистость курчавых волос. – Больше заниматься надо. больше. Ты талантливый парень. Если будешь лентяем – ни одна девочка с тобой дружить не станет.

– Ну и не надо…

– Как же не надо? Придет время и будет надо…

Она наклонилась и сильно дунула ему в ухо.

Он захихикал, втягивая голову в плечи.

– День-то матушка! – засмеялась Марина, раскачивая его. – Ладно, давай сонату. Разбирал?

– Ага.. немного, – насторожился он и со вздохом полез в ноты.

– Трудно было?

– Очень…

– Не ври. Ничего там трудного нет.

Слюнявя палец, он нашел нужную страницу, посмотрел, подняв брови и приоткрыв рот.

– Начинай.

Неряшливые мальчишеские руки нащупали клавиши.

«В мужчинах прежде всего отталкивают руки и ноги…» – вспомнила Марина Сашину фразу, – «Толстопалые руки и вонючие заскорузлые ноги…»

Спотыкаясь, соната стала раскручивать свое мажорное кружево.

Марина выудила из сумки «Мишку», развернула, откусила половинку.

Бирюзовый глаз в черной оправе покосился на нее.

Она подошла к Олегу и поднесла оставшуюся половинку к его губам. Он по-жеребячьи шарахнулся назад.

– Бери, не отрывайся.

И взял, как жеребенок берет теплыми губами с ладони, – нежно, осторожно…

«Прелесть ты моя». – подумала Марина. – «Выпила бы тебя всего за одну ночь. Весь твой свеженький кефирчик».

Он играл, гоняя во рту конфету. – хрупкую, податливую, пряную и соблазнительную, как сама жизнь…

После смерти отца время полетело быстрей.

Дядя Володя увез маму в Ленинград, комнату сдали, Марина переехала в Москву к бабушке.

Варсонофьевский немноголюдный переулок, многолюдный центр, шум, асфальт, новая школа, новый каменный двор, – все это ворвалось в жизнь Марины быстро и решительно, сломив ее кратковременную ностальгию по редким соснам и частым сараям.

Сухонькая подвижная бабушка продолжала с ней заниматься музыкой, раз в неделю пекла торт «Гости на пороге», разрешала играть во дворе до поздна (только не выбегай на улицу!), водила в консерваторию и в Большой Театр.

В двенадцать лет Марина познакомилась с Игорем Валентиновичем, – пианистом, литератором и старым другом бабушки.

– Это чууудный человек, – вытягивала морщинистые губки бабушка, – В консерватории преподавал семнадцать лет, три романа написал, ТАМ побывал… вот так…

– Где там?

– На Севере.

– Там где папа?

– Да.. там, – усмехнулась бабушка, поправляя перед зеркалом свою шляпку, – Слава Богу, что согласился. Вместо того, чтоб по дворам-то гонять, позанимаешься месяца два у него. Дороговато, но ничего. Мы люди не безденежные…

– Он в консерваторий работает?

– Нет. Теперь дома В этот же день они поехали к нему.

Игорь Валентинович жил в огромном высотном здании на площади Восстания.

– Очень рад, – проговорил он сухим высоким голосом, пожал руку Марине и сдержанно улыбнулся.

Сам он был, как и голос, – сухощавый и высокий, с бабушкой держался галантно и улыбчиво.

Втроем они прошли в одну из больших просторных комнат и после ознакомительной беседы Марина села за рояль.