Теперь уже бремя ответственности легло на военачальников – Карла-Густава, Врангеля и Пикколомини, и они справились неожиданно успешно. В сентябре 1649 года Карл-Густав смог отметить счастливое решение главных проблем, пригласив своих коллег на «мирный банкет» в Нюрнберге, и там Врангель весело пальнул из пистолета в потолок и сказал, что больше ему боеприпасы не нужны. Карл-Густав между тем смирился со своей задачей и даже проводил демобилизацию с теми же талантом, мужеством и благоразумием, с какими потом водил армии в бой. Для начала, уволив лишних офицеров и соединив неполные роты, он привел номинальную силу армии в соответствие с фактической. Подозреваемые в мятежных настроениях полки он расформировал и рассредоточил по разным районам, с тем чтобы бунт не мог легко распространиться, а когда бунт все же произошел, он подавил его безжалостно и тщательно.

Правители обеих сторон старались облегчить положение – найти части солдат работу на земле, но этот план имел весьма посредственный успех и только в Баварии, Гессене и Пфальце. Большинство недовольных солдат предпочитали кое-как перебиваться сами. Капитаны с целыми ротами дезертировали, уходили наниматься к французам, испанцам, герцогу Савойскому, венецианцам, англичанам, князю Трансильвании, даже к русскому царю. Но солдат на рынке было слишком много, и тех, кто пришел позднее, никто не ждал. Другие просто уходили разбойничать в горы и леса. В одном или двух районах пришлось даже – хотя и ненадолго – поставить небольшие гарнизоны против этих банд, и еще много лет после войны купцы предпочитали путешествовать большими группами под хорошей охраной.

Не раз возникала нешуточная угроза. Шведские войска бунтовали в Иберлингене, Ноймаркте, Лангенархе, Майнау (острове на Боденском озере) и Эгере (Хебе). Опасный мятеж в Швайнфурте Врангелю пришлось подавлять лично. Несколько полков умудрились захватить деньги, посланные их командующему на жалованье для них же, и улизнуть с ними туда, где им нашелся бы новый хозяин. В июле 1650 года в Анхальте банду мятежников, более опасных и удачливых, чем любые до них, пришлось загнать в ловушку, окружить и расстрелять. Бунт в баварских войсках подавили так же беспощадно: курфюрст приказал применить против мятежников тяжелые орудия и повесил пятнадцать главарей за то, что они заявили о своих, как им казалось, правах.

Уже летом 1650 года стало известно, что испанские армии набирают к себе имперских солдат, что вызвало возмущенные протесты со стороны шведов и французов, и в какое-то время в Нюрнберге казалось, что новая война неминуема. Говорили, что демобилизация остановлена, даже ходили слухи, что шведы открыли набор рекрутов. Но кризис миновал, и 14 июля 1650 года участники переговоров встретились в последний раз на роскошном банкете, устроенном в их честь на этот раз Пикколомини. За городом он установил гигантский шатер, украшенный зеркалами, канделябрами, цветами и эмблемами. Снаружи поставили картонную крепость, набитую фейерверками. После неприятного недоразумения, которые стали уже привычными, вызванного препирательством между Врангелем и каким-то имперским генералом из-за первенства за столом, гости в 5 часов вечера расселись за грандиозным пиром, на котором под аккомпанемент оглушительных залпов они пили за мир и за здравие всех присутствующих. Когда гости напировались, Пикколомини собственноручно зажег фитиль, и картонная крепость взвилась в небо в вихре ракет. Для публики снаружи установили кроткого, пустого изнутри льва с оливковой ветвью в безобидной лапе, у которого из пасти лился непрерывный поток вина.