— Сына, ты не видел папин телефончик, — спрашивал он. — Анжелика! Ты не видела мой мобильник, — добивался Жорик. — Прямо черная дыра какая-то, ничего нельзя оставить!

— А ты не оставляй где попало, — отвечала Анжелика. — Если бы ты клал свои вещи на место, то… — Она зевала и умолкала, закончить фразу ей было лень.

— Ага, на место! — демонически хохотал тощий Жорик. — Можно подумать! А кто трогает мои инструменты? А кто тыкает гвоздем в телевизор?

— При чем тут телевизор? — удивлялась Анжелика. — Ты мобильник ищешь или гвоздик?

Жорик только рукой махал. Он прекрасно понимал, что с женой ему повезло. Анжелика была жизнерадостной и добродушной, никогда его не пилила, охотно смеялась незатейливым шуткам, как могла, воспитывала детишек, смотрела сериалы и читала детективы. Она бродила по квартире нечесаная, с лицом в маске из желтка и лимона, в халате, распихивая ногами домашних любимцев, в вечных поисках то очков, то кошелька, то щетки для волос, которые находились в самых неожиданных местах или не находились вовсе.

Набегавшись на воле, Монах возвращался домой и останавливался у Жорика и Анжелики, так как своего жилья у него не было. У них с Жориком была фабричка пищевых добавок, травяных чаев и настоев, называлась «Зеленый лист». Фабричка худо-бедно пыхтела и даже приносила доход. Монах обеспечивал поставки трав из мест странствий, Жорик отвечал за технологии, а руководила финансами старинная знакомая Монаха, славная женщина по имени Кира, у которой с Монахом когда-то что-то намечалось, но в итоге не срослось. «Дурак ты, Монах, — говорил Жорик. — Такая женщина!» «Дурак», — не спорил Монах…

Он был женат три раза, как уже упоминалось ранее, и лезть в петлю в четвертый раз пока не собирался. Насчет петли — фигура речи, для красного словца, так сказать. Браки его были нормальными, даже хорошими, без скандалов и драк, а разбивались они по одной-единственной причине — сидел в Монахе зуд странствий, который гнал его по весне куда подальше. Он становился рассеянным, начинал тосковать, подолгу лежал, уставившись в потолок, видя себя у костерка на берегу быстрой речки, а в котелке булькает уха и пахнет лавровым листом. И какая женщина, спрашивается, это выдержит? Он дружил со своими бывшими, и они с радостью приняли бы его обратно, черт с ним, пусть сбегает по весне, все-таки хорошо было, с Монахом не соскучишься, но он никогда не возвращался к своим женщинам. Пережито, забыто, ворошить ни к чему, как сказала одна поэтесса. Единственное место, куда он возвращался, был дом Шумейко. Монах мог купить себе квартиру, фабричка позволяла, да и стояло это в его жизненных планах под номером один, да и выдержать Жориково семейство в больших дозах было затруднительно. Мог-то мог, да все руки не доходили. Сначала он грелся у семейного очага Шумейко, общался, рассказывал, где был и как его чуть не схарчил дикий медведь, выслушивал городские сплетни, а потом настрой уходил, Монах расслаблялся и думал, а на кой это все нужно, эта суета сует, забегаешься по брокерам, все равно скоро весна, труба зовет… а там посмотрим. Лежал часами на раздолбанном диване, рассматривая трещины на потолке.

…Монах отпер дверь своим ключом.

— Олежка, ты? — закричала из недр квартиры Анжелика. — Кушать хочешь?

— Привет, Анжелика! Пока не хочу. Жорик дома?

— Сейчас прибудет, забежал купить хлеба.

Анжелика выплыла в прихожую.

— А кофе?

— Кофе давай, — согласился Монах. — Как детишки?

— Нормально. Марка получила двойку, стоит в углу. Куся делает уроки.

Марка, или Маша часто стояла в углу и особенно по этому поводу не заморачивалась.