Я поразился. Мне и в голову не приходило, что все зашло так далеко.

— Ты считаешь, что они разжились новыми сведениями? Что нам пора порвать с католичеством и присоединиться к нищенствующей братии вальденсов?

— Ох уж эти вальденсы, — нежно проговорил Тимоти. — Славная маленькая секта. Рим мог бы многому научиться у них, если бы пожелал. Я с гордостью вспоминаю, как мы это провернули.

— Мы провернули? Я и не знал.

— Это забавная история. Однажды в Лионе купец Петер Вальдес услышал трубадура, исполняющего «Балладу о святом Алексии», и нежданно-негаданно продал вдруг все свое имущество и начал проповедовать бедность. Трубадуром, конечно же, был один из наших.

Я рассмеялся.

— Ты хочешь сказать, что наша заслуга случайна?

— Нынче трудно отличить бесплодную землю от благодатной почвы, — важно ответил он. — Поэтому, уповая на лучшее, мы повсюду сеем наши семена. Уверяю тебя, если ты сбежишь к вальденсам, то я готов пойти с тобой. Однако если даже наши скромные деяния вызывают недовольство Рима, то Бог знает, что он сделает с конкурирующей сектой, особенно учитывая, что она проповедует церковную бедность. Кстати говоря, я полагаю, что тебе понадобятся деньжата для твоего нового приключения.

— Да. И лошадь.

— Не жадничай, шут, для твоих дурачеств вполне хватит и осла.

— Но мне придется играть роль купца. А тут не обойтись без лошади, приличной одежды и увесистого кошелька для достойного путешествия. Таковы предписания нашего доброго святого отца.

Тимоти нахмурился. Он крепкой хваткой держал в руках казну гильдии, и подобные траты явно представлялись ему чрезмерными. Но мне было досадно, что ради этого путешествия придется расстаться с шутовским обличьем, поэтому будь я проклят, если не заставлю заплатить за это.

— Ладно, Тео, — уступил он. — Ты поедешь через Венецию?

Я кивнул.

— Пойдем ко мне, и я выдам тебе доверительное письмо. Ты уверен, что справишься с таким заданием?

Он удивленно вытаращил глаза, когда мой кинжал внезапно пролетел в паре дюймов от его уха и вонзился в стоящий за ним столб. Дубинки продолжали спокойно летать между нами.

— Я далеко не полностью пропил свое мастерство, — произнес я с подчеркнутой медлительностью, потом опустил руки и, отступив назад, позволил дубинкам приземлиться на пол у моих ног.

Тимоти бросил последнюю дубинку, вытащил из столба кинжал и метнул его в мою сторону. Тот просвистел в дюйме от моего уха. Я отвесил поклон, признавая его мастерство, и извлек кинжал из стены.

Никколо перехватил меня на пути к конюшне, куда я направлялся с изрядно потяжелевшим кошельком, весело позвякивавшим на поясе.

— У вашего таинственного посланца отличная лошадь, — доложил он. — Гораздо лучше любой из наших. Он помчался по упомянутым им делам на просто-таки бешеной скорости. Я мог бы проследить за ним, если хотите, но сомневаюсь, что смогу догнать его на одной из тех горбатых кляч, что имеются в нашем распоряжении.

— Спасибо, но не стоит. Он не такая уж важная птица. Нужный мне человек будет ждать меня в конце путешествия.

Никколо протянул мне руку, и я пожал ее.

— Тебе придется сыграть роль отца Геральда на нашем празднике.

— Я не сумею изобразить его так здорово, как вы.

— У тебя все отлично получится. Почаще спотыкайся да наталкивайся на что-нибудь. Если он спросит почему, то скажи, что это я предложил. Он поймет.

Я зашел в конюшню, где брат Деннис, надев кожаный передник поверх длинного балахона и зажав гвозди в зубах, подковывал гнедую кобылу.