Марк произнес по очереди все свои монологи и с надеждой взглянул на меня.

— Ну как, все в порядке? Мне пришлось помучиться, чтобы запомнить слова, но я все-таки отлично их вызубрил.

— Действительно отлично, и вы должны позволить этим словам говорить самим за себя. Прислушайтесь к ним, государь. Сами стихи подскажут вам верный тон, если вы позволите им. И давайте я покажу вам один полезный прием. — Я встал у него за спиной и положил руки ему на талию. — Скажите «А-а-а» и потяните этот звук, — велел я.

— А-а-а — ух! — воскликнул он, когда я сжал его обеими руками.

— Понимаете, государь, когда вы делаете глубокий — до самого нутра — вдох, то воздух потом выталкивается из ваших легких. И если вы будете так дышать, то вас услышат в любом конце площади.

— Правда? Спасибо, — воскликнул он. — А откуда вам известно об этом?

— В детстве у меня был очень строгий учитель пения, — сказал я. Как ни странно, это было правдой. — Насколько я понял, вы собираетесь исполнить роль Господа нашего?

— Да, собираюсь. Матушка не хочет меня выпускать, но я уже чувствую себя вполне здоровым.

— Дети должны слушаться родителей, государь.

— Но я же герцог, — сказал он, гордо выпятив грудь. — Очень важно, чтобы горожане увидели меня во всем величии.

Я пригляделся к нему. Лицо его излучало решимость, предполагающую железную волю, которая вкупе с разумом могла оказаться весьма внушительной. Я склонил голову.

— Как пожелаете, государь.

Вдруг его плечи поникли.

— Я не уверен, способен ли я на это, — прошептал он.

— Исполнить роль?

— Обе роли. Но роль герцога главнее. А я не могу даже заставить себя сесть в отцовское кресло. Оно принадлежало ему, а не мне.

Я взглянул на парадное кресло, стоящее на возвышении.

— Позвольте мне, государь, — сказал я.

Он потрясенно смотрел, как я спокойно поднялся по ступенькам и вальяжно раскинулся в кресле.

— Принесите-ка мне что-нибудь вкусненькое, Марк, — повелительно произнес я.

Его охватила ярость.

— Слезайте оттуда немедленно! — крикнул он.

Я тут же вскочил и преклонил перед ним колено.

— Слушаюсь, государь.

Его гнев исчез так же внезапно, как и появился.

— Зачем вы так поступили? — спросил он.

— Когда я уселся в это кресло и приказал вам принести мне угощение, разве вы сделали это?

— Естественно, нет.

— А когда вы приказали мне слезть, разве я не послушался тут же?

— Послушались, — медленно произнес он, и лицо его озарилось пониманием.

Я похлопал его по плечу.

— Само кресло не дает власти, государь. Власть принадлежит герцогу. А кресло — всего лишь удобный предмет мебели.

Он взглянул на меня, потом перевел взгляд на кресло, поднялся по ступеням и сел в него.

— Как я выгляжу? — спросил он.

— Как герцог, — ответил я. — Как ваш отец прежде.

Он улыбнулся, а я откланялся.

Я направился в комнату Бобо. Он сел при моем появлении, и я уже хотел поговорить с ним, когда услышал звук шагов. Выглянув в коридор, я увидел стремительно приближающуюся Виолу.

— Фесте, у меня есть разговор к вам, — отрывисто сказала она.