— И какие же чудеса они совершали?

— Людей не воскрешали — развел руками Фома — Но лечили многих больных, даже с проказой. Еще, как и Учитель, исцеляли бесноватых.

— Они идолопоклонники — мрачно произнес Андрей — Поклоняются огню. А в Вифлееме шпионили за римским легионом, что стоял там постоем.

Я окончательно запутался. Волхвы были наследниками халдейских мудрецов из Древнего Вавилона, чьи глубокие познания о небосводе привели к созданию удивительно совершенной для этого времени астрономической науки. Служили они парфянам и исповедовали зороастризм. Эта монотеистическая религия, пользовался определенным уважением среди евреев, поэтому волхвы, в отличие от представителей большинства других верований, могли рассчитывать на достаточно теплый прием в Иудее. Может поэтому парфянский царь направил их в Иерусалим?

— И все же, пока не увижу ран от гвоздей на ладонях Учителя, не поверю в его воскрешение — Фома споткнулся об камень, негромко ругнулся

— Да заткнешься ты уже или нет?! — рядом вспылил Иаков. И тут же не откладывая дело в долгий ящик отвесил Фоме подзатыльник. Парень под смешки окружающих растянулся на земле. Я подхватил его подмышки, рывком поднял:

— Прекратите! Вам Иешуа, что проповедовал?

Ответить никто из апостолов мне не успел. По колонне прокатилось «Подходим».

* * *

В окружении отряда широкоплечих наемников в доспехах, человек пожелавший остаться неузнанным, и оттого прикрывавший лицо платком, а голову капюшоном плаща, быстрым шагом шел по мощеным улочкам ночного Рима. Легкая, стремительная походка выдавала в нем совсем молодого мужчину, скорее даже юношу. Зато все другие повадки, а особенно уверенность с которой рука его лежала на рукояти кинжала, были присущи скорее опытному воину, хорошо знакомому с оружием. Почтительность, с которой наемники косились на своего господина, говорила о том, что человек не из простых горожан.

Двое из телохранителей несли в руках факелы, освещая дорогу господину, еще один был у невысокого суетливого человека, семенящего впереди отряда и показывающего ему путь. Он раболепно предостерегал господина о любом, даже самом мелком и незначительном препятствии, возникающем на их пути. Отчего тот лишь презрительно поводил плечом

— Осторожнее, мой господин, не наступите — здесь куча дерьма! Люди совсем совесть потеряли…

В кромешной темноте горящие факелы отбрасывали причудливые тени на выщербленные плиты мостовой. Тяжелая поступь наемников гулким эхом отражалась от высоких стен мрачных многоэтажных домов — римских инсул. С каждым новым поворотом улицы вокруг становились все уже, а под ногами то и дело хрустело кирпичное крошево, выпавшее из обветшалой кладки стен. Район был бедным, и даже днем здесь было небезопасно, а уж в ночное время сюда без надежной охраны нечего было и соваться. Заметив еще издали хорошо вооруженный отряд какие-то неясные тени, мелькнувшие впереди, благоразумно отступали с мостовой в темноту узких кривых переулков. Они забивались в невидимые щели или сливались с неровными, выщербленными стенами, словно растворяясь в темноте.

— Долго еще идти…? — нетерпеливый властный голос, приглушенный платком, заставил проводника вжать голову в плечи

— Нет, мой господин! Мы почти пришли.

И правда — вскоре провожатый остановился у неприметной двери и постучал в нее особым манером. Через минуту раздался скрежет засова, и проводник потянул за массивное железное кольцо, распахивая дверь и открывая вид на узкий, тускло освещенный коридор. Факел из его рук перешел к одному из наемников, а сам он подхватил масляную лампу из рук привратника-карлика и, угодливо поклонившись молодому господину, жестом предложил следовать за ним.