— Итак «катехон»… — снова возвращаю я внимание иудеев в нужное мне русло — в переводе с греческого это означает «удерживающий». Но сами греческие мудрецы вкладывают в это понятие гораздо более глубокий смысл. Это указание на некую могущественную силу, присутствие которой, не позволяет князю тьмы Сатане — или по-гречески дьяволу — прийти в мир, или хотя бы проявиться в во всю силу. Сейчас таким «катехоном» служит Рим. И если исчезнет Рим, то на всех землях, подвластных ему, воцарится хаос, Иудея не будет исключением.

Хоттабыч снова пытается что-то вякнуть, но я властным жестом останавливаю его и повышаю голос

—…Не будет! Сначала вы обязательно передеретесь с ближайшими соседями. Не спорьте! Передеретесь. Зная надменный и склочный характер ваших первосвященников, никто добровольно не захочет объединения с вами — ни Самария, ни Галилея, ни Петрея. И что — вы захватите их силой? А как? Боеспособной армии у вас нет и не будет, потому что не в еврейской традиции беспрекословное подчинение командиру. Ваши зелоты, которые считают себя воинами Бога — это необученный сброд, который разбежится и спрячется в своих горах при первом же серьезном столкновении с нормальной армией. И такая армия обязательно придет на землю Иудеи. Вспомните историю и выберете сами, в какой плен вы отправитесь в следующий раз: в египетский, сирийский или сразу в парфянский.

— Парфяне не враги Иудее!

—Конечно — насмешливо киваю я — ровно до тех пор, пока существует сильный Рим. И его легионы стоят на границе в Сирии.

Первосвященники снова недовольно сопят, но возражать не торопятся. Потому что по существу возразить им опять-таки нечего. Уж кто, кто, а парфяне клювом щелкать не будут и быстро приберут к рукам беззащитную Иудею. Разговоры о добрососедстве в миг обернутся ее завоеванием. Ибо парфяне военную слабость презирают — они понимают и ценят только силу. И по-настоящему достойный противник у Парфии только один — Рим. Но Тиберий, следуя заветам Октавиана, предпочитает не испытывать судьбу и не воевать с ней. Еще со времен Августа оба противника строят козни друг другу исключительно руками союзников. Холодная война — вот лучшее определение, характеризующее нынешние отношения двух великих соперничающих держав.

— Примас, там пришли ученики Мессии — прерывает мою пикировку с «Хаттабычем» Гней

— Пригласи их. Им тоже нужно поучаствовать в нашем разговоре.

Среди первосвященников поднимается недовольный ропот. Наивные… Они правда думали, что после случившегося в Храме все останется по-старому?! Вот уж нет. Религиозно — идеологическая вольница закончилась.

В зал заходят апостолы. Впереди, как всегда, Петр — он самый решительный и самый уверенный изо всех. За его спиной сплоченной группой стоят Андрей, Иоанн, Левий Матфей и младший Иаков — тот, который Алфеев. А Иакова Заведеева — брата Иоанна — и Фомы с ними сегодня нет, видимо их отправили в Галилею, чтобы вернуть в Иерусалим Марию и остальных апостолов.

Я, улыбаясь, подхожу к ним, по очереди тепло обнимаю каждого. Делаю приглашающий жест, показывая на пустые кресла:

— Здравствуйте, братья! Присоединяйтесь к нам, садитесь поудобнее.

— Мытари… — презрительно морщится один из первосвященников, узнав среди апостолов Матфея и Иакова младшего — А остальные кто?

— Рыбаки. А я рядовой легионер. А под окнами на площади перед Храмом стоят простые горожане и паломники. Торговцы и храмовые стражники. И что?!!! Разве это мешает всем нам верить в единого Бога? И наш Мессия тоже был плотником, хоть и из рода Давидова. А кому станут нужны служители Храма и первосвященники, если мы — простые верующие в Отца нашего Небесного — отвернемся от вас, как вы сейчас воротите нос от любимых учеников его Мессии?

Держу долгую паузу, медленно обводя взглядом членов Синедриона, а потом смиренно заканчиваю свой пассаж

— Но если не будет учителей в Храме, тогда кто прочтет людям текст древнего Танаха? Кто им расскажет о пророчествах Исайи и Захарии? А премудрости Соломона — кто тогда их будет толковать? Так что мы с вами все связаны между собой.