Снаружи, донесся тонкий завывающий звук, который неожиданно поднялся до воя и так же снова умер. Сегодня в горах было снежно, пурга.

– А как насчет этого стола, бокалов, стульев? – спросил Амальфи. – Все это тоже с нами отправится?

– Нет, – ответил доктор Шлосс. – Мы не хотим рисковать любой возможной конденсацией материи поблизости от нас. Мы применим модифицированную технологию, которую мы использовали при создании Объекта 4101 – Алефнуль в будущем; мебель начнет переход вместе с нами, но затем, последнюю доступную нам энергию, мы направим для толчка ее на микросекунду в прошлое. И какова будет дальнейшая ее судьба, мы можем только предполагать.

Амальфи с отсутствующим выражением поднял бокал. На ощупь он был как шелк; Ониане изготавливали отличное стекло.

– А эта система координат, в которой я окажусь, – спросил Амальфи. – Она что, действительно не будет иметь никакой внутренней структуры?

– Только ту, которую вы сами наложите на нее, – сказал Ретма. – Поскольку, это не будет пространством, оно не будет иметь и своей метрики. Другими словами, ваше присутствие в нем будет невыносимым…

– Благодарю вас, – угрюмо ответил Амальфи, к очевидному изумлению Ретмы. Через мгновение, ученый продолжил, воздержавшись от каких‑либо комментариев:

– Что я пытаюсь сказать, так это то, что ваша масса будет создавать пространство для своего размещения в нем, и оно примет метрическую структуру, которая уже существует в вас. Что произойдет после этого, будет зависеть от того, каким образом вы раскроете свой костюм. Я бы порекомендовал прежде всего выпустить кислород из ваших баллонов, так как для начала вселенной, вроде нашей, потребуется довольно значительное количество плазмы. Самого кислорода, в момент когда вы начнете избавляться от него, оставшегося внутри костюма будет вполне достаточно для вас. И как последнее действие – разрядите аккумуляторы вашего костюма; это будет эффектом поднесения спички, чтобы вызвать взрыв.

– А как велика может оказаться вселенная в результате в конце концов? – спросил Марк. – Я похоже, припоминаю, что настоящий моноблок был вроде бы велик, в то же время и сверхсконцетрирован.

– Да, это будет маленькая вселенная, – сказала Ретма, – быть может всего‑лишь пятьдесят световых лет в диаметре в наибольшем своем объеме. Но это будет только в начале. Как только примется за действие постоянное созидание, все больше и больше атомов начнет добавляться к целому, до того времени, когда ее масса окажется достаточной, чтобы сформировать моноблок для следующего сжатия. По крайней мере, так мы это себе представляем; Вы должны понять, что все это – несколько умозрительно. У нас просто не хватило времени изучить все, что мы хотели бы узнать.

– НОЛЬ МИНУС ТРИДЦАТЬ МИНУТ.

– Ну вот, – сказал доктор Шлосс. – Все – в скафандры. Мы сможем продолжить переговоры по радио.

Амальфи осушил бокал с вином. Еще одно последнее действие. Он забрался в свой скафандр, медленно припоминая свое давнее знакомство с этим гротескным аппаратом. Он побеспокоился о том, чтобы радио было включено, но затем обнаружил, что ему больше нечего сказать. То, что ему предстояло неожиданно умереть, в сущности оказалось для него ничего не значащей реальностью, перед лицом такой величайшей смерти, чьей маленькой частицей он будет. И ни один из комментариев, приходивших ему в голову не казался ему чем‑то большим, чем абсолютная чепуха.

Пока они проверяли друг друга в скафандрах, звучала кое‑какая техническая беседа, с особенным вниманием в отношении Эстелль и Уэба. Но затем и этот разговор прекратился, так как и все остальные, а не только Амальфи, заметили, что слова просто невыносимы.