— Ay, ay! — кричит Алька, как будто они просто вышли на прогулку в горы и немного заблудились в тумане.

Это выглядит очень смешно и приводит Иона в восторг. Ему хочется ответить таким же «ау!», которое он, сатурниец, знает только по видеофильмам (потому что на Сатурне самый отважный человек не решился бы «немного заблудиться в тумане», а уж тем более не пытался бы спастись криком «ау! ау!»). Ион улыбается, уже готовится закричать и…

И вдруг перед ними, точнее, вокруг них словно разверзся дьявольский ад. Все вокруг заполнено каким-то бессвязным бредом и бессмысленными воплями.

— Что это? — изо всех сил вопит Ион.

— Ио-он! — изо всех сил кричит Алька.

И они не слышат друг друга.

Внешне как будто бы ничего не произошло. Изображение в обоих экранах даже не вздрогнуло. «КБ-803» по-прежнему медленно, на самой слабой тяге идёт по туннелю в метеоритной каше.

Но вокруг них действительно будто разверзлось пекло, битком набитое воющими чертями. Все потонуло в невероятном шуме — шуме тысяч перебивающих друг друга голосов, стонов и смехов, словно крик тысяч осуждённых или, проще говоря, словно одновременный визг тысячи взбесившихся радиоприёмников. На мгновение Ион и Алька перестали слышать даже собственные мысли. Они лишь чувствуют, что теперь не так важно понять, в чём причины этого мерзкого визга, не стоит пытаться избежать его или налаживать связь друг с другом. Важно только одно: удержать «КБ-803» на курсе, не дать ему втянуться в уплотняющуюся тучу мелких метеоров. В эту минуту каждый из них был один, наедине с собой.

Может ли быть? Ведь их разделяло всего два метра!

Да. Но ни один не мог позволить себе оторвать взгляд от контрольных экранов. И именно потому, такие близкие, они стали вдруг страшно одинокими. Их разделяла непреодолимая стена грохота, криков и визга.

«Какая гадость! — с отвращением думает Ион. — Какая проклятая гадость!»

И вдруг он услышал. И, услышав, понял. Из безумного воя начали вырываться знакомые звуки, знакомые голоса. Казалось, будто в огромной толпе со всех сторон кричали всего лишь несколько голосов и будто то, что они кричали, вдруг чудовищно размножилось в сотни, даже тысячи безнадёжно перепутанных слов, фраз, возгласов и призывов. Вот выплыл вдруг голос Елены Согго! Он повторил раз за разом: «Необходимо, во-первых: все рапорты… Необходимо, во-первых: все рапорты…» Елену прервал, точнее, зазвучал одновременно с ней голос пилота Марима: «База на Тритоне»… В это время с разных сторон двадцать более тихих голосов Елены и сорок более громких голосов Марима повторяли совсем иные слова и обрывки фраз, а ещё раньше звучали голоса Яна и Чандры Рой, и голос Майка Антонова, и его собственный — да, голос Иона, который то с одной, то с другой, то с десятой стороны восклицал с одинаковой и зловещей радостью: «Да! Алька, дорогая! Ты права», «Да! Алька, дорогая!» И снова: «Да, Алька!» И снова: «Это они!» И рядом голос Орма: «Внимание, Альфа!» И голос Чандры: «Будь спокоен!» И крик Марима: «База на Тритоне!» И вдруг, сразу со всех сторон, весёлый, щебечущий смех Альки, тысячекратно умноженный и оттого уже какой-то устрашающий.

Ион в отчаянии почувствовал, что у него уже начинают дрожать руки и что он вот-вот вынужден будет оторвать взгляд от экрана, потому что ничего уже не понимает и ни во что не верит.

— Что за проклятое эхо! — кричит он с дикой злостью, чтобы хоть на миг заглушить этот ошалевший вой тысяч знакомых и нечеловечески чужих голосов.

«Да… эхо», — уже про себя повторяет он.

И от этого слова, или, точнее, благодаря ему все вдруг становится ослепительно ясным, как блеск Солнца на Меркурии.