Адольф задумчиво произнес:

    – Я вот представляю себе, как Маленький Бродяжка подходит к этому огню, как обходит надгробия, над некоторыми качает головой и плачет, над другими хмурится, потом обрывает цветы с клумбы, чтобы возложить их на эти плиты. Долго распределяет, чтобы было поровну. Потом усаживается у огня, протягивает руки, чтобы согреться. И тут появляется сторож…

    Он двинулся по дорожке, подражая походке Чаплина. Я пошла за ним.

    Могилы были укрыты еловыми ветками, но снег с них уже стаял. Ветки пахли моим детским шампунем, от чего вдруг защемило сердце. Проклятье, подумала я тогда, у меня уже столько воспоминаний, что я в них захлебываюсь и погибаю от тоски! Как же старики живут? Им наверняка еще тяжелее, хотя куда уж тяжелее.

    Я догнала отца и сказала в спину Маленького Бродяжки:

    – Я не буду переходить в десятый.

    Он остановился, повернулся ко мне.

    – Почему?

    – Хочу побыстрее получить специальность.

    – По-твоему, я не в состоянии прокормить нас обоих?

    – По-моему, будет лучше, если я получу специальность.

    – Да? – сказал Адольф с непонятным выражением на лице. – Ты уже нашла себе дело по душе?

    – В общем и целом, – ответила я.

    Он помолчал, водя зонтиком по земле и вырисовывая кривые линии. Потом спросил:

    – По-твоему, у меня не получается Чаплин?

    – Дело не в том, что у тебя получается, – отозвалась я, – а в том, как на это смотрит Годунов.

    – Что, на Годунове свет клином сошелся? Мне от Завирейко звонили, между прочим.

    – Завирейко тебя обманет. Он всех обманывает.

    – Да? И как же он продержался в бизнесе столько лет, если он всех обманывает?

    – Поэтому и продержался.

    – Не говори, о чем не знаешь!

    Впервые в жизни мы поссорились.

    * * *

    Фильм, на который мы все-таки отправились, назывался «Враг мой». Там рассказывалось про человека и зверообразного ящера. Как они оба потерпели крушение на одной планете и сперва только тем и развлекались, что пытались поубивать друг друга.

    Но потом они как-то наладили контакт. Затем ящер оказался беременной женщиной. В финале человек-звездолетчик стоит с растроганной улыбкой на лице и новорожденным ящеренком на руках.

    – Глупо, – сказал отец, выходя из кинозала и щурясь на ярком свету. – Но мне почему-то понравилось. Даже захотелось съездить в гости к кому-нибудь из друзей.

    – У нас нет друзей, – напомнила я. – Разве что Берия.

    Отец остановился посреди улицы и взглянул на меня.

    – А ведь и правда, Lise, друзей у нас нет, – вымолвил он. – Интересно почему?

    – Потому что ты все время работал. Потому что ты – Адольф Гитлер, какие уж у тебя могут быть друзья! Потому что ты…

    Я прижалась к нему. Мне было невыразимо стыдно, что я с ним ссорилась у Вечного огня.

    Он похлопал меня по макушке мягкой ладонью.

    – У меня есть ты, Lise. Ты – мой лучший друг. Единственный.

    Я всхлипнула – довольно демонстративно.