За все эти годы она ничуть не изменилась.

    – Ты вырос, – сказала она мне.

    Я сел на подоконник и уставился на нее.

    – Что, не можешь говорить? – хмыкнула она. – Это ничего. Я в состоянии поговорить за нас обоих. Я ведь знаю все твои мысли, всего тебя… – Она призадумалась. – С тобой я немного перемудрила. Прости уж. С первым крестником всегда так: хочется дать ему как можно больше. Ну и увлечешься и немного напутаешь.

    Она прошлась по палате, мультяшно водя при каждом шаге приподнятыми плечами. Я видел, как она шевелит пальцами, спрятанными в карманах халатика.

    Она уселась на незастеленную кровать и немного покачалась на пружинящей сетке.

    – Женщины слетались к тебе как бабочки на фонарь, не так ли, – произнесла она наконец с утвердительной интонацией.

    Я кивнул.

    – Тебе нравилось? – Она уставилась на меня требовательно, почти зло.

    Я чуть пожал плечами.

    – Попробую угадать… – Она принялась болтать ногами. Туфли без задников сидели на ней как влитые, даже не шлепали ее по пяткам. – В юности тебе это льстило, потом доставляло удовольствие, а под конец стало утомлять. Верно?

    Я кивнул.

    Она встала, опять прошлась взад-вперед.

    – Знаешь, меня начинает раздражать твое молчание, – заявила она наконец. – Какой-то односторонний разговор получается.

    Я коснулся ее плеча. Она вздрогнула, как от ожога.

    – Пожалуйста, без рук! – вскрикнула она. – Вот еще новости! Никто не смеет хватать крестную фею и… – Она оборвала гневный монолог и с выражением глубокой задумчивости на лице уставилась в окно. – Какой хороший дождь, – сказала она наконец. – Как будто нарочно прислан, чтобы насытить пересохшие сердца. Во время дождя люди почти не плачут, замечал? Полагаю, это неспроста. Тут все взаимосвязано. Я тщательно размышляла над этим, – предупредила она, – так что не вздумай возражать. Мои выводы основаны на длительных, научно обоснованных наблюдениях.

    Она все смотрела на дождь. Струи бежали по стеклу и отражались на лице крестной феи, так что казалось, будто она плачет. Она отзывалась на настроение вселенной куда более чутко, нежели я или какой-либо другой человек.

    Но потом я понял, что она действительно плачет.

    – Мне хорошо, – вздохнула она как раз в тот миг, когда я обо всем догадался. – Я поступила совершенно правильно. И даже гораздо более правильно, чем предполагала тридцать лет назад. – Она обратила на меня глаза, горящие от слез. – Для женщины нет ничего ужаснее, чем знать, что ее поцелуй не принес мужчине счастья. Даже если эта женщина – крестная фея, а мужчина – младенец в колыбели. Но теперь все улажено, все пришло в гармонию. Открой окно.

    Ей пришлось повторить последнюю фразу несколько раз, прежде чем до меня дошло, что она сменила тему.

    Я полез на подоконник и выдернул щеколду. Окно медленно растворилось, и в искусственно освещенную палату вошли ночь и дождь.

    Фея забралась на окно. Она постояла немного рядом со мной, а потом шагнула вперед и исчезла.

    Я не стал закрывать окно и так проспал до самого утра, оглушаемый во сне шумом дождя.