Слева — на соседнем пролете стены — тоже полыхало вовсю. Здесь небольшой сосуд с горючей смесью угодил точно в бойницу, и пламя сразу охватило полгалереи. Ратников там не было, а окаменевшему дереву внешних стен огонь не страшен. Куда больше вреда он мог сейчас причинить строениям Острожца, расположенным за городскими стенами.

Мог — и причинял.

Два горшка, перелетев через заборало, упали в город. Один расплескал огонь под деревянной стеной детинца. Второй угодил в крышу княжеских хором. В обоих местах занялось сразу — сильно и быстро. Сухое дерево оказалось лакомой добычей для жидкого пламени.

Внизу закричали. Заметались по улицам ополченцы с ведрами. Но вода помогала мало. Греческий огонь водой не затушить. Его землей душить нужно.

— Кр-р-рысий потрох! — прорычал Тимофей. Ох, непросто будет отбивать штурм, когда за спиной полыхают пожары.

Угрим времени на бесполезную брань не тратил. Отступив от наружной бойницы, князь-волхв забормотал очередное заклинание.

Раз — и руки Угрима раздвинули воздух.

А вместе с воздухом…

Тимофей охнул… Вздыбилась земля. Избы, стоявшие под разгорающимся детинцем, отползли в стороны, повалились, сложились друг на дружку. Лопнула и раздалась вправо-влево бревенчатая стена внутренней крепостцы, также отодвинутая от пылающего участка. Пламя теперь окружало пустое, неровное и ухабистое пространство. Пищи для огня на образовавшемся пустыре не было.

А руки Угрима уже не раздвигали, а будто сгребали воздух в кучу. И земля вновь приходила в движение.

Вот князь-волхв сомкнул ладони, словно воды зачерпнул. А вот — подбросил зачерпнутое вверх.

Пустырь взорвался. Земля — сырая, черная, жирная, тяжелая, глинистый пласт, россыпь выдранных из-под глины камней — все это в мгновение ока взметнулось над огнем.

И — обрушилось сверху. Круша, ломая. Сбивая пламя, засыпая и удушая его. Еще секунда — и там, где только что возгорался пожар, теперь высился дымящийся холм да оседала пыль.

Все. Потушено. Здесь — да. Но как же княжеский терем?

Терем с полыхающей крышей стоял особняком. Его отделять от других построек не требовалось. А потому…

Угрим снова сгреб воздух. Подбросил… Княжеские хоромы с горящей верхушкой пошатнулись. На этот раз земля, глина и камень поднялись из-под самого крыльца.

Второй земляной фонтан ударил выше и сильнее первого. Достиг объятой огнем маковки, осыпался вниз. Сбил горящую кровлю, присыпал и погреб под собой пламя.

Борясь с пожаром, князь не жалел ни своего, ни чужого добра.

* * *

Гулкий, протяжный вой боевых рогов донесся со стороны латинянского лагеря. Тимофей бросился к бойнице.

— Иду-у-ут! — уже неслось с соседней башни. Оставленный там наблюдатель орал во всю глотку: — Латиняне иду-у-ут!

Действительно, в рядах осаждающих наметилось шевеление. К пороку и обратно метались конные гонцы. Михель отдавал приказы, и они немедленно выполнялись.

Вперед уже выдвинулись кнехты с тяжелыми осадными щитами-павезами — большими, широкими, с прорезями-бойницами поверху. Каждый щит тащили два-три человека. Щитов было много, и, поставленные вплотную друг к другу, они напоминали сплошную дощатую ограду.

Сразу за щитоносцами следовали арбалетчики и лучники. За стрелками шли несколько десятков человек с охапками хвороста, с бревнами, с корзинами, наполненными землей и камнями. Этим, по всей видимости, надлежало засыпать ров и проложить дорогу осадной башне. Башня же…

У Тимофея глаза полезли на лоб.

Массивный турус вздрогнул, покачнулся и… сдвинулся с места. Сам! Но как?! Тягловой скотины не впряжено, кнехты вокруг не копошатся, а громадное многоярусное сооружение все равно ползет!

Тимофей присмотрелся.