Жеребец понимал, из-за чего поднялся такой шум, а он терпеть не мог, когда его загоняли в трейлер для перевозки крупных животных и везли за десятки миль от родной конюшни по извилистой проселочной дороге. Он возмущенно ударил копытом в бетонный пол и так мотнул головой, что цепи-растяжки громко лязгнули.
— Послушай, не изводи себя так… ты поедешь на состязания, и точка, — ласково сказала ему Скайлер. — И нервничаешь не ты один. Думаешь, у меня не дрожат ноги?
Благотворительные состязания наездников высшей лиги были самыми престижными из всех, в каких она когда-либо участвовала. Скайлер и Микки предстояло сразиться с лучшими наездниками округи. Любой промах мог оказаться роковым.
— Трейлеры ждут. Ты готова? — спросила Микки, появляясь в полутемном коридоре и ведя за собой на поводу аппалузу. В бриджах и джинсовой рубашке с закатанными рукавами, с незажженной сигаретой во рту, Микки выглядела гораздо старше своих семнадцати лет.
— Похоже, Ченс передумал, — откликнулась Скайлер, увидев, как ее конь прижал уши, едва ему на спину легла дорожная попона.
— На его месте я поступила бы так же. — Микки хрипловато засмеялась и щелкнула старой зажигалкой, прикуривая сигарету. — Карусели сегодня придется отведать хлыста, и она это знает. — Темные волосы Микки, как обычно, были встрепаны, а иссиня-черные глаза, похожие на мокрые сливы, насмешливо поблескивали. — А Ченс волнуется не напрасно.
— Вот как? А кто пришел первым в охотничьем паркуре в Твин-Лейкс?
— Только потому, что Карусель потеряла подкову.
— Помнится, она потеряла еще кое-что, — рассмеялась Скайлер, вспомнив, как аппалуза сбросила Микки и та упала прямо в живую изгородь.
Микки с вызовом усмехнулась:
— Признайся, что перепуган не Ченс, а ты сама. Ты же знаешь, что я в два счета обставлю тебя!
Такие перепалки случались между ними со времен Пони-клуба, но если кто-нибудь другой пытался высмеять одну из девушек, наглец встречал отпор двух разъяренных противниц. Девушки выросли вместе, почти не покидая Стоуни-Крик, и Скайлер питала к подруге поистине сестринскую любовь и привязанность.
— Болтай сколько хочешь — может, подбодришь себя, — бросила Скайлер, раздвинув широкие двойные двери и выводя коня во двор.
Два пикапа с прицепленными к ними трейлерами «кингстон» ждали на стоянке возле усыпанной гравием дорожки. Водители машин прислонились к изгороди, покуривая и потягивая кофе из бумажных стаканов. Скайлер помедлила, вдыхая запах свежескошенной травы, и бросила взгляд в сторону неровной линии горизонта, над которым уже поднималось солнце.
Но в эту минуту безмятежности Скайлер вдруг снова подумала о родной матери и ощутила боль.
— Интересно, жива ли она?
Скайлер поняла, что произнесла эти слова вслух, только когда Микки уставилась на нее, щуря глаза от сигаретного дыма.
— Кто?
— Моя родная мать, — сухо отозвалась Скайлер. — Та, которая решила, что я — бесценный подарок, и преподнесла меня владельцу квартиры.
— С чего ты вдруг вспомнила о ней?
— Не знаю. — Скайлер сделала паузу, и в ней опять что-то сжалось. «Что она подумала бы, увидев меня сейчас? Гордилась бы она мной или ей было бы все равно?»
Микки окинула подругу долгим, оценивающим взглядом, затянулась сигаретой и выпустила облачко дыма в еще прохладную синеву неба, которая к полудню раскалится добела. Скайлер не в первый раз делилась с Микки самыми сокровенными мыслями о матери, и та понимала, что странные вопросы не имеют ответов.
— Могло быть и хуже. По крайней мере из трех родителей у тебя есть двое. |