Выводя коня на разминочный манеж, Скайлер вдруг осознала, что нервничает гораздо меньше, чем ожидала. Она окинула взглядом трибуны, надеясь увидеть Кейт. Но зрителей собралось слишком много, а Ченслор приплясывал, мешая Скайлер сосредоточиться.

Она рысью направила коня к обнесенному белой оградой манежу для соревнований с продуманно расставленными барьерами и, откинувшись в седле, осадила его неподалеку от бурлящей толпы у ворот. Здесь полдюжины конюхов подтягивали подпруги и поправляли трензели, тренеры давали последние советы, наездники водили кругами взбудораженных лошадей. В воздухе висело бурое облако пыли, поднятой копытами и сапогами; до полудня было еще далеко, но солнце уже припекало. Вдалеке под солнцем сверкали девственно-белые строения фермы Бэллихью и сочные зеленые пастбища, напоминающие мираж в пустыне.

Скайлер наклонилась вперед и погладила Ченслора по шее. Он волновался, как и она сама. На ее виске билась жилка. Скайлер зажмурилась, стараясь усилием воли избавиться от начинающейся головной боли. Про себя она твердила: «Послушай, Ченс, это серьезное испытание. Мы должны показать им всем… Только не горячись, ладно?»

В прошлом году Скайлер впервые участвовала в соревнованиях высшего класса трудности верхом на Ченслоре, завоевывая призы в конкуре и в конце концов заняв четвертое место в Северо-Восточных региональных состязаниях. Но шестилетний Ченслор был еще молод, довольно пуглив и невысок. В холке его рост не превышал ста пятидесяти трех сантиметров, как у пони-переростка.

Но прыгать Ченслор умел, да еще как!

Скайлер улыбнулась, вспомнив, как два года назад Ченса привезли в Орчед-Хилл. Этого жеребца датской породы ей подарили на пятнадцатилетие. В первый же день пребывания на новом месте Ченслор выбил дверь денника, вырвался во двор и перемахнул через шестифутовую живую изгородь.

Но прыжки ради развлечения или в учебном манеже разительно отличались от прыжков на соревнованиях, и Скайлер знала это. А состязания, в которых они участвовали до сих пор, не имели такого солидного статуса, как нынешние.

В отборочном туре, где выступили тридцать семь наездников, Ченслор и Скайлер получили всего три штрафных очка за остановку перед препятствием из шести жердей и благодаря этому оказались в девятке спортсменов, вышедших в финальные показательные состязания. Если они войдут в число победителей — «Только бы удалось!» — им хватит заработанных очков, чтобы попасть в финал в Саут-Хэдли в сентябре.

— Номер восемнадцать, Аманда Харрис на Монетке…

Услышав сигнал из репродуктора, Ченслор испуганно заплясал на месте. Скайлер укоротила поводья и крепко сжала ногами бока коня. Смотреть на табло с порядковым списком участников состязаний было незачем: список вывесили час назад, и Скайлер нашла свою фамилию во второй строчке.

— Мы следующие, — шепнула она коню.

Голова Скайлер под бархатной жокейкой горела как в огне. Это напоминал о себе несчастный случай девятилетней давности. Стоило девушке перевозбудиться, у нее начиналась головная боль.

Нелегко было и сидеть под палящим августовским солнцем в костюме для верховой езды, предназначенном для туманной, прохладной Англии, — в бриджах и черных сапогах, облегающем темно-синем габардиновом жакете поверх накрахмаленной белой блузки с высоким воротничком, украшенным монограммой и маленькой бриллиантовой брошью в виде подковки.

Глубоко вздохнув, Скайлер перевела взгляд на Дункана, неподвижно стоящего возле табло. Он изучал маршрут, то и дело запуская узловатые пальцы в седые волосы.

Поймав ее взгляд, Дункан подошел и молча поправил мундштучную цепочку на удилах. Наблюдая за ним, Скайлер ощутила раздражение, но тут же напомнила себе, что если бы не мудрые наставления Дункана и не его педантичность, сейчас ее бы здесь не было.