— Чертовы славяне, — ворчал Мюллер.

Он созвал срочное совещание.

— Что делать будем? — спрашивал генерал, угрюмо осматривая своих подчиненных. — Без тяжелых пушек мы до Нового года крепость точно не возьмем. Похоже, что мы застряли здесь надолго.

— Давайте снимать осаду, герр генерал, — предлагал чешский полковник, — нам тут не везет. Вероятно, Матерь Божья не желает нам помогать, а помогает полякам.

Мюллер согласился.

25-го числа в лагере немцев шли молебны и празднование Рождества, а утром 26-го Мюллер с двумя офицерами под белым флагом вновь подъехал к стенам монастыря. К нему опять вышел Кордецкий, выказывая на лице саму любезность.

— Хорошо, господин аббат, — с насупленным видом говорил Мюллер, — мы снимем осаду, но требуем за это выкуп в размере 60 000 талеров.

— Пан генерал! — Кордицкий всплеснул руками с видом крайнего огорчения. — Мы бы с радостью расплатились с вами, потребуй вы эту сумму в самом начале! Почему же вы этого сразу не сделали? Но сейчас, когда у нас погибло девяносто шесть человек, в их числе пятнадцать братьев монахов, когда у нас чудовищные разрушения, то нам эти деньги как воздух нужны для восстановления монастыря. Я прошу прощения, но выделить такой суммы мы вам не можем…

27-го числа Мюллер не солоно хлебавши снял осаду. Он и сам не знал, какую пользу принес Яну Казимиру и какую медвежью услугу оказал Карлу Густаву своим необдуманным поступком с осадой Ясной Гуры — возмущенные поляки брались за оружие и шли в лагерь к польскому королю, чтобы выгнать захватчиков из страны. От шведского короля уходили многие польские союзники.

Кмитича терзали дурные предчувствия по поводу Януша Радзивилла, он рвался вернуться в Тикотинский замок, куда, по слухам, отправился с целью захвата Павел Сапега. Но и Михал, и аббат повторяли, что пану полковнику нужно для этого хотя бы чуть-чуть подлечиться. И в самом деле, сидеть в седле Кмитичу было еще тяжело. К тому же он растянул ногу.

— Я и сам волнуюсь по поводу Януша, — говорил другу Михал, — наверное, поеду с тобой. Не нравится мне все это. Сапега точит зуб на него. А все из-за этой проклятой гетманской булавы! Как бы Сапега там дров не наломал…

В конечном итоге Кмитич решил встретить Новый год в монастыре вместе с Михалом, но, как только заживет бок, быстро гнать коня в Тикотин.

Заканчивался еще один тяжелый год войны, 1655-й. Как хотелось Кмитичу встретить Новый год с Алесей в Россиенах или в Кейданах! Но пока что под бой часов, извещающих о конце старого и начале нового года, компанию ему составляли Михал и гостеприимный аббат, а также не прекращающие хвалить Кмитича Станислав Варшицкий, Петр Чарнецкий и другие шляхтичи. Несмотря на то, что почти всю ночь Кмитич думал об Алесе, под утро, когда он уснул крепким солдатским сном, ему приснился Януш Радзивилл. Великий гетман выглядел так, как когда-то впервые запомнился Кмитичу — тридцатитрехлетним паном, веселым и бодрым. Именно в возрасте Христа Кмитич впервые лицезрел Януша — будущего Великого гетмана. Во сне гетман в белоснежном кафтане счастливо улыбался в пшеничные усы, а сам Кмитич сидел в седле в строю гусар, готовых к бою.

— У меня уже другая армия! Меня ждут! Прощай, полковник! Не подведи здесь! — почему-то светился радостью Януш, разворачивал своего белого арабского скакуна и устремлялся куда-то вдаль.

— Пан гетман! — кричал ему вслед Кмитич. — Как же мы? Как же я без вас?! Вернитесь! Вы всем нужны!

Глава 8

ТАЙНА ГЕТМАНА

Днем, за завтраком, совпадавшим по времени с обедом, Кмитич рассказал Михалу свой странный сон.