Аскер выбирает место для наблюдательного пункта, метрах в двухстах от дороги, в посадках. Курбан находит перед посадками удобную позицию для съёмки и проверяет видеокамеру. Отсюда всё будет видно, когда окончательно рассеется туман. Потом можно будет по прямой рвануть к мосту по грунтовке. Там у нас заключительный этап операции. Ну вот, сделали всё нормально, осталось только ждать...

Около девяти утра туман совсем тает и видимость становится едва ли не стопроцентной. В девять сорок три со стороны Червленной слышится медленно приближающийся шум двигателя «БРДМ» инженерно разведывательного дозора федералов. То, что это именно ИРД, сомнений нет, четвёртый расчёт, до времени сидящий в Червленной, уже сообщил о прохождении.

Я наворачиваю на свою подзорную трубу бленду и присаживаюсь за кустарником. У группы прикрытая федералов тоже есть оптика, нельзя допускать с нашей стороны ни малейшей проблесковой активности. Курбан пока тоже не высовывается, снимать начнёт по моей команде, за несколько секунд до наступления времени "Ч".

Вскоре я уже могу рассмотреть ИРД федералов. Двигаются в обычном порядке, какого-либо усиления не наблюдаю. Впереди пешая группа: кинолог с собакой, два сапёра с допотопными табельными «ИМП» (миноискатели) и средних лет мужчина с укороченным щупом. Судя по всему, это командир, остальные значительно моложе.

Хорошо, ветерок дует от них к нам. Собака не учует раньше времени.

Вообще, собаку жалко. Я мусульманин, а по канонам нашей веры издревле проходит один странный предрассудок: тот, кого укусит собака, не попадёт в рай.

Но я всегда любил собак, потому что в них есть настоящее благородство, не присущее многим людям. На такую работу выбирают не абы кого, а самых умных псин, интеллигенцию собачьего народа. У человека всегда есть право отказаться от войны. Не хочешь, не иди. Если офицер — увольняйся к чёртовой матери из такой армии, где так мало платят, на гражданке всегда место найдётся. Если солдат — откажись и садись на два года «на посёлок» за невыполнение приказа.

Посидишь, но будешь жив и психика не так пострадает (в тюрьме головы не отрезают и животы не вспарывают).

А собака отказаться не может. Её сюда нерадивый человек привёз, которому она предана всей душой. Поэтому собаку жалко, а федерала — нет. Я, например, тоже сюда добровольно приехал, как и на все свои войны, меня никто не заставлял. Но я получаю за это очень неплохие деньги и вообще это моя профессия. А чего тут делают остальные федералы, помимо спецназа и других специалистов, — ума не приложу. Так вот, если ты такой дурак, что попёрся на эту неправильную войну за такие смешные деньги, то будь готов в любой момент бесславно умереть...

Метрах в тридцати за сапёрами ползёт «БРДМ». На броне пятеро, особой наблюдательной активности они не проявляют. Вяло крутят головами, о чём-то болтают, двое курят. Помимо водителя, внутри может быть наводчик, но это сейчас не играет никакой роли. Если всё пойдёт как надо, тяжёлые пулемёты «БРДМ» нам будут не страшны. Ими просто никто не сможет воспользоваться.

Сапёры спокойно проходят мимо «Агленей». Как я и предполагал, даже головы не повернули в ту сторону. Смотрят на дорогу, заняты своим делом.

— Экшн! — негромко командую я.