|
Должен сознаться, что не стал протестовать, когда мистер Скотт принялся бередить старые раны, нет, свежие раны, ибо Чарли Вайт умер всего два дня назад, даже еще не был похоронен, почти насильно заставив Джонни Троя вспоминать о своем погибшем друге. Не проявляя ни малейшего сочувствия к переживаниям Троя, он напрямик говорил о самоубийстве и даже, смешно сказать, об убийстве. Я следил за тем, как мистер Скотт бесцеремонно оскорбил одного из наиболее блестящих звезд нашего литературного горизонта, молодого Рональда Дэнгера, автора „Ляг и умри“. Но достаточно. Я упомянул об этом лишь потому, что Джонни Трои теперь мертв, а все эти три истории, как будто, увязываются в единое целое. То, что мистер Скотт допрашивал Джонни Троя вскоре после гибели Чарли Вайта, изнасилование и убийство несколько часов назад Сильвии Вайт, сестры покойного, конечно, всего лишь совпадение. Но совпадение, которое требует объяснения. Я уверен, что мистер Скотт будет найден и сможет пролить свет на это ужасное дело. Если он слышит меня, я умоляю его явиться в полицию и объяснить загадку смерти Сильвии Вайт».
Неожиданно я переполошился, даже испугался. Я знал, что случится далее. И не обманулся в своих ожиданиях. Юлисс Себастьян: «Да, боюсь, что именно я устроил встречу мистера Скотта с Джонни. Иначе бы он к нему не попал… Он находился во власти идеи, что Чарли Вайта убили. Сбросили с балкона его квартиры. И… мне действительно неприятно об этом говорить». Снимок Бэрона крупным планом с микрофоном. — Мистер Себастьян, разве вы не считаете своим долгом сообщить нам все, что вы можете? В конце концов, мы никого не обвиняем. Но мы должны ознакомиться со всеми имеющимися фактами. — Да… видимо. Но мне не нравится… — Конечно, мистер Себастьян. Это можно понять. Но вы сказали, что мистер Скотт был убежден, что Чарли Вайта убили… — Да, похоже, что у него была идея-фикс, что Джонни Трои убил Чарли. Вы понимаете, в припадке гнева… Снова Бэрон важно кивает головой. — Понимаю. Юлисс Себастьян трясет головой, приглаживает ребром правой ладони серебристые виски. — Оглядываясь назад, я почти не сомневаюсь, что у него была — как психиатры это называют? — навязчивая идея. Но, конечно, мистер Скотт внешне был обаятелен. Приятный, остроумный… Я поражался, слушая Себастьяна. Вот так спокойно и уверенно лгать. — Но как, — подумал я, — как мне доказать, что он лгал? Мы были одни в его кабинете. Я не сомневался, что поверят не мне, если я обвиню его во лжи, несмотря на то, что люди, знающие меня, уверены, что я никогда не стал бы прибегать ко лжи для собственной выгоды. «Люди, знающие меня», не включая всех тех, кто сейчас смотрит эту передачу. Я наблюдал за остальным в каком-то тумане, не вполне понимая. На меня Бэрон потратил семь минут, все остальное уложил в три, и получилось это у него очень ловко. Сразу после Себастьяна на экране показался доктор Витерс. Не психиатр, а психоаналитик. Минуты две — три объясняли, в чем разница. — Да, мистер Скотт, так он мне представился, вчера навестил меня в моем кабинете. Мое профессиональное мнение (тут последовало длительное отступление о том, что он специально меня не обследовал, однако в силу долгого наблюдения за аналогичными субъектами уверен в правильности своего вывода), что он представляет типичный случай… Поколебавшись, Витерс продолжил так: — Он был исключительно взволнованным субъектом. Его основной проблемой, очевидно, был супидез с подавленным каннибализмом, который проявляется внешне в приверженности к насилию. Я не сомневаюсь, что если бы я мог наблюдать за ним более длительное время, я обнаружил бы доказательства прогрессирующего супидеза в явном конфликте как с ди-, так и с со-герепусом. |
