– Да, – кивнул Файрстоун. – Вот и попробуй, скажи им об этом.

– Я? – Мейсон широко улыбнулся и допил молоко. – Я тут работаю, Ронни.

Зачем мне нарываться на неприятности. Спасибо за молоко, старик.

– Только никому не говори.

– Буду нем как рыба, – пообещал Мейсон.

Два следующих дня прошли без происшествий. Мейсон и его друзья по-прежнему заглядывали в помещение 106-А лишь в случае крайней необходимости. Излишки печени теперь не уничтожали, а аккуратно складывали в холодильник. Да и кто в здравом уме мог выкинуть натуральный продукт?

После отъезда комиссии они намеревались отдать печень Файрстоуну и закатить пир. Бифштексы из сушеных водорослей порядком всем надоели, и вряд ли кто отказался бы от жареной печенки.

Перед обедом шестого дня пребывания конгрессменов на Третьей лунной Мейсон шел к себе, чтобы переодеться, когда его остановил Ролли Файрстоун.

– Эл, мне надо с тобой поговорить, – прошептал кок.

– Слушаю тебя. Что случилось?

– Помнишь стакан молока, который я дал тебе пару дней назад? Молока конгрессмена Мэннерса?

– Да, – кивнул Мейсон. – А что?

Файрстоун дрожал от волнения.

– Ты никому не рассказывал об этом?

– Конечно, нет. Неужели ты подумал, что я могу подвести тебя, Ролли?

– Если кто-нибудь узнает, что я дал тебе молоко Мэннерса, – пролепетал Файрстоун, – командор четвертует меня.

– Да? А почему?

– Потому что я только что заглянул в молочный контейнер Мэннерса. Он практически пуст. Молока ему хватит на сегодняшний вечер, а утром он закатит нам истерику.

– Но ты говорил, что он привез с Земли десять галлонов молока. Как оно могло кончиться?

– Он же не считал каждый стакан, – ответил Файрстоун. – И кто я такой, чтобы указывать ему, сколько он должен выпивать молока? К тому же я не обращал внимания на то, что оно подходит к концу. А Мэннерс требовал молока, как только у него свербило в животе, пять, шесть, семь раз на день, а то и чаще.

Мейсон рассмеялся.

– Мне это нравится. Конгрессмен, так ревностно урезающий ассигнования на нужды других, не может рассчитать собственные потребности.

– Это не смешно, Эл. Мэннерс будет рвать и метать, но, держу пари, никогда не признается, что сам во всем виноват.

– Ты сказал Хендерсону?

– Нет. Я зайду к нему после обеда. Но помни, ни слова о том стакане, иначе мне конец! Мэннерс скажет, что я поил его молоком всех подряд!

– Не волнуйся, Ролли, не скажу ни слова, – улыбнулся Мейсон.

Судя по всему, ситуация менялась к лучшему. Если только они успеют закончить все вовремя.

Впервые после прибытия вашингтонских гостей в помещении 106-А закипела работа. Всю ночь участники проекта «Босси» устраняли последние недоделки.

Ближе к утру они смогли облегченно вздохнуть, с гордостью оглядывая свое детище, целиком заполнившее помещение 106-А. Стопка листов бумаги, единственный за неимением травы источник целлюлозы, лежала у входного лючка. У противоположной стены стоял приемник молока. А между ними извивались трубопроводы и кабели, громоздились котлы, клапаны, расходомеры, центрифуги и два термостата с выменем и печенью.

– Ну что ж, – сказал Мейсон. – Проверим ее в деле.

Моури Робертс и Нат Брайан открыли люк и всунули в него кипу бумаги.

Сэм Брустер нажал несколько клавиш на пульте компьютера, управляющего процессом пищеварения. «Корова» загудела.