— Я так и знала! — воскликнула Марлин. — Детектива?

Грейс кивнула.

— Хуже того! Это не простой детектив, — она крепче сжала руку сестры, — а Ричард Слейд!

Грейс ожидала вспышки гнева, даже ярости, но реакция сестры была совсем иной. Какое-то мгновение Марлин смотрела на нее, словно не веря своим ушам, а потом издала тихий стон, такой тихий, что, казалось, это просто прошелестела листьями старая пальма под окном.

— Ричард Слейд…

Ее пальцы, зажатые в руке Грейс, задрожали. Создалось впечатление, что Марлин вот-вот упадет: если ее ноги так же слабы, как и эти трепещущие пальцы, они не выдержат веса тела. И Грейс приготовилась подхватить сестру. Но Марлин неожиданно вырвала руку и не говоря ни слова прошла в ванную комнату, захлопнув за собой дверь.

Оставшись в кухне одна, Грейс попыталась уловить смысл происходящего. Неужели все это только из-за того, что она назвала имя Рича?

И тут сквозь тонкие стены Грейс услышала, что Марлин стошнило. Не зная, что делать, она смотрела на дверь ванной, охваченная жалостью и недоумением. Реакция была бурной — слишком бурной даже для Марлин.

Боже мой, да что же такое творится?!

Казалось, приступу тошноты, как ночному кошмару, не будет конца, но наконец послышался звук льющейся воды. Дверь медленно отворилась, и показалась Марлин, бледная, как ее пеньюар. На лице какое-то непонятное выражение — смесь страха и стыда.

И тут Грейс все поняла.

— Марлин, — сказала она голосом, который не узнала сама. — Марлин, ты беременна?

5

Часом позже они сидели в шезлонгах так близко к воде, что каждая накатывавшаяся волна омывала их босые ноги. Марлин казалась спящей, голова ее была откинута, глаза плотно закрыты, но костяшки сцепленных пальцев побелели. И Грейс поняла, что сестра молча сражается с обуревающими ее чувствами.

Увидел бы ее сейчас отец! Одно это тягостное молчание, без сомнения, пробило бы его жестокость. Интересно, что могло вызвать в ней подобную перемену? Неужели страх?

Если бы только Марлин рассказала ей, чего именно она так боится! Беременности? Это понятно. Где-то к Рождеству она должна была родить ребенка, ребенка от Пола, хотя он этого не знал и, как клялась сестра, никогда не узнает. Между бурными рыданиями упоминался даже развод. Но о причинах его не было сказано ни слова.

Вне себя от беспокойства, Грейс смотрела на серебристо-зеленую поверхность залива, колышущуюся вверх и вниз, как будто под ней скрывался какой-то злобный монстр.

— Знаешь что, Марлин, — снова начала Грейс, не в состоянии больше выносить молчания, — вряд ли я смогу тебе чем-нибудь помочь, если не буду знать, чего именно ты боишься.

Она прошептала эти слова, что выглядело просто смешно. На пляже было всего семь человек: мать, гулявшая с маленьким ребенком, трое детей, строивших замок из песка, и загорелая до черноты пара влюбленных, полностью поглощенных друг другом. Никто из них не внушал подозрения.

Злясь на себя, Грейс резко поднялась, откинула волосы с влажной от пота шеи и тяжело вздохнула. Кто-то из них двоих должен иметь ясную голову, однако паранойя сестры, похоже, заразна.

— Послушай, мы должны что-нибудь предпринять! Прячась здесь, ты не избавишься от того, что тебя беспокоит. — Теперь Грейс убеждала сестру более напористо, пытаясь заставить Марлин хотя бы открыть глаза. Но та, наоборот, зажмурила их еще крепче. — Если Пол что-нибудь натворил, если связался с другой женщиной, мы должны все просто рассказать отцу. Он не захочет, чтобы ты мирилась с супружеской неверностью.

Никакого ответа — плотно сжатые губы Марлин даже не дрогнули. Значит, это не другая женщина!

Как ни странно, Грейс была почти разочарована.