Эндрю Мэнесс закрыл книгу. На обложке тёмными чернилами было написано слово ТСАЛАЛ.

3. Сила того места

Уже очень давно жители Мокстона закрылись в своих домах, и улицы в центральной части города опустели. Немногочисленные фонари освещали мрачные фасады зданий: маленькие магазины, небольшой ресторан, церковь, даже кинотеатр, который никто не посещал уже несколько недель. В городе царила атмосфера безмятежного запустения, столь типичная для любого мёртвого города. В полной тишине можно было услышать даже дальние звуки. Неподвижность домов и узкие улицы уводили вас в удивительно одинокие места. Все здания города несли на себе печать тихого опустения, как будто бы они находились на орбите мёртвой звезды. Эти дома были просто деревянными гробами, которые неподвижно возвышались на фоне молчаливого неба. Были даже такие моменты, когда маска безмятежности начинала содрогаться от беспорядочных красок хаоса.

Всё кажется таким необычным во внешней простоте этих домов и улиц. Никто никогда не говорит об особенностях того или иного места или достопримечательностях самого города. Иногда дом, расположенный в конце улицы отличается от остальных в этом районе. Возможно, что он выше других домов, и не нём стоит флюгер, который крутится на ветру. Этот дом явно не вписывается в архитектуру города. В нём долго никто не жил, поэтому он напоминает пустой сосуд, в котором дистиллируется магическое запустение узких улиц и домов, как эссенция алхимиков. И вот однажды приезжает рыжеволосый мужчина с ключами от этого дома.

4. Воспоминания о детстве

Эндрю Мэнесс закрыл книгу под названием ТСАЛАЛ. Он оглядел комнату, которая больше не казалось ему такой маленькой как раньше, когда он со своим отцом жил в доме. Это было так давно, что вряд ли кто вспомнит, когда именно. Он один мог восстановить в памяти события, в его воображении возникал образ маленькой кровати в дальнем углу комнаты.

В детстве он просыпался ночью и лежал в постели, оглядывая освещённую луной комнату, которая казалась такой огромной по сравнению с ним самим. Тени делали комнату бесконечно просторной, открывая вход чёрной бездне, лежащей по ту сторону ночного мрака, простирающейся до тьмы, которую никто никогда не видел. В такие моменты казалось, что всё вокруг начинало изменяться, и он чувствовал, что сам каким-то образом причастен к этому. Тени на бледных стенах начинали извиваться как клубы дыма, создавая тёмный водоворот. Дымные тени наполняли комнату.

Ему казалось, что он знал источник движения теней, которые двигались так медленно и бесшумно. Он видел, как привычные вещи меняли свои очертания и превращались в причудливые тени. В лунном свете он смотрел на свечу в тусклом подсвечнике, стоящую на столике рядом с кроватью. Свеча уже почти догорала, и теперь её пламя взметалось вверх как быстро растущий цветок. Он заметил, что что-то двигалось на подоконнике. Это был деревянный солдатик. В комнате всё менялось: тени странно переплетались. Всё изменялось, и он знал, что делал что-то такое, что заставляло вещи меняться. Казалось, что всему наступил конец, инфернальный апокалипсис…

Только когда он почувствовал, что отец пытается разбудить его, он понял, что кричал во сне. Вскоре он пришёл в себя и успокоился. Свеча на его ночном столике горела гораздо ярче теперь. Он оглядел комнату, чтобы убедиться, что больше ничего не изменилось. Деревянный солдатик мирно лежал на полу.

Он посмотрел на отца, сидящего на кровати, одетого в ту же одежду, в которой он работал в церкви утром. Иногда он видел отца спящего за рабочим столом в своём кабинете, где он составлял проповедь. Он никогда не видел, чтобы отец спал ночью.

Реверенд Мэнесс произнёс имя сына, и он посмотрел на узкое лицо отца, привычную корону седых волос, овальные стёкла очков, в которых отражалось пламя свечи.