– Почему же они не уедут?

– Потому что это лучше, чем скитаться по Европе как бродяги. – Пайп засмеялась. – Здесь у них по крайней мере крыша над головой и приятели, говорящие по-английски… Чего еще желать эмигранту?

С чувством полной безысходности графиня тяжело опустилась на низенькую кровать в душной комнатке мансарды с единственным крохотным оконцем в потолке. Здесь стояли две кровати, и графиня взмолилась, чтобы вторая предназначалась для Элпью, а не для какой-то посторонней женщины. Поставив ноги на дорожный сундучок, графиня уронила голову в ладони. Как же так получилось, что приходится рассчитывать на милость чужих людей? Ей и раньше частенько случалось оставаться без гроша, но это не казалось таким страшным среди обветшавших, но уютных стен собственного дома.

И вот теперь она на чердаке и якобы присматривает за угрюмой девчонкой, которая разыгрывает из себя важную персону в комфортабельной комнате внизу, и рядом даже нет ее подруги Элпью. Бедная Элпью! Страшно подумать, куда ее увели.

Графиня услышала серебристый смех, потом негромкий разговор и снова смех. На крыше над ней ворковал лесной голубь.

Леди Анастасия покинула угнетавшую ее каморку и мимо бесчисленных, таких же, как ее, дверей пошла по извилистому коридору с деревянными полами. За одной дверью послышался стон. Когда графиня уже достигла лестницы, раздались громкие голоса, за которыми последовал звук пощечины. Графиня оглядела пустой коридор позади себя. За ближайшей дверью негромко препирались мужчина и женщина.

– Ну давай, попробуй. Это не так страшно, как ты думаешь… – говорил мужской голос.

Графиня усмехнулась. Значит, старые французские штучки по-прежнему в ходу, даже при английском дворе.

– Прибереги это для своих городских девок, – отвечала женщина. – Уверена, твои французские шлюхи обожают подобные затеи. А я – нет.

– Возьми в рот, – уговаривал мужчина. – Ну давай. Ну хотя бы попробуй.

– Хорошо, – вздохнула женщина. – Ладно.

Возня, бормотание, затем отодвинули стул, кто-то сплюнул, и женщина крикнула:

– Все, все! Меня сейчас стошнит.

– А некоторым нравится, – заметил мужчина. – Между прочим, моя дорогая жена, должен сказать, что для этой работы у тебя неподходящие зубы. Тут нужно своего рода призвание. Мои девочки в городе очень хорошо зарабатывают только этим.

Господи Боже! Графиня поморщилась, спускаясь по лестнице. Ну и отношения – полная распущенность. Она сделала мысленную пометку разузнать, кто живет в комнате рядом с лестницей.

– Я считаю, что у меня здесь самая лучшая работа. – Пайп вскинула на плечо корзину. – Некоторые из парней меняют свечи. Им я очень завидую. Это и работой-то назвать нельзя, и денег куча. А в Версале свечникам вообще раздолье. Они меняют свечи в определенное время – сгорели те или нет. А у нас королева требует экономии, поэтому огарки довольно-таки маленькие. И все равно – если наберешь целую корзину, то за воск на рынке дают приличные деньги. Камердинерам и лакеям тоже неплохо живется. Если только хозяева не скупые, конечно. – Пайп указала на высокого юношу-блондина в чистой ливрее. – Это Роджер, слуга герцога де Шарма. Он хорошо устроился при двух дворах – тут тебе и щедрость Версаля, и свобода этого замка. – Элпью окинула лакея взглядом: надутое выражение лица, одна бровь постоянно поднята. Он занимался своим маникюром. – Мне очень повезло, – продолжала Пайп, – потому что я хожу на рынок, а там можно провернуть разные делишки. У меня есть несколько хорошо отработанных приемов.