Лакированный дуб. Круглый гладкий циферблат из матового металла. Цифры, нанесенные на красную медь. Ниже, сквозь стеклянную поверхность просматривался короткий цилиндрический маятник и диск, скользящий по другому стержню изогнутой формы, с поперечной перекладиной на конце закругляющейся в анкер то бишь часовой якорь. Подобно электрическим часам, эти никогда не останавливались, и якорь оставался для всех невидимым. Но в день бомбежки Андре заметил его через открытую дверь адвокатской квартиры. Стрелки показывали шесть часов - половину вечности, и именно в этот момент в дом попала бомба. Нежданная гостья застала Андре врасплох; его опасно притянуло к двери, и он почувствовал на лице холодное дыхание чумы. Андре сиганул вниз; лестничный полет оборвался уже в подвале, а на латунной кайме одиннадцати ступеней не осталось ни одного заусенца - как языком слизало.

Завладев часами и остановив их ход, Андре мог бы забросить якорь в реку времени.

III

Постоянно поднимаясь, температура упиралась в низкий потолок и, обретя в нем точку опоры, давила вниз. Пригодному для дыхания воздуху оставалась лишь узкая полоска на уровне щели под дверью. Лежа на полу перед кроватью, Андре ловил ртом еле просачивающийся через щель воздух, который был не намного прохладнее комнатного. Едва ощутимое перемещение воздушной массы загоняло барашков из пыли в пазы зашарканного паркета. Кран, скрючившись над раковиной, вяло цедил тоненькую ниточку воды на бутылку со спиртом, дабы тот внезапно не воспламенился. Это была уже вторая бутылка; содержимое первой бурлило в пустом желудке Андре, выталкивая через поры его кожи крохотные струйки серого пара.

Прильнув ухом к полу, Андре отчетливо различал регулярный ход маятника; следуя за его траекторией, в точку зенита переместился и Андре. Прочным лезвием складного ножа он старался прорезать наблюдательное отверстие между сросшимися паркетными елочками. Желтые деревянные прожилки, оказавшиеся противником серьезным, сопротивлялись напору стального лезвия, тогда как промежутки, затертые щеткой, поддавались довольно легко. Сначала Андре перерезал волокна поперек, затем всаживал лезвие вдоль и откалывал, налегая всем телом, щепки длиной в спичку.

В ослепительном проеме открытого окна, где-то очень высоко, жужжал самолет - словно сверкающая точка, которая при мигрени мелькает перед прищуренными глазами и даже не собирается останавливаться. Бомбы не падали. Батареи ПВО, расположенные совсем близко, за мостом, на жужжание не отвечали.

Он снова взялся за нож.

Вот если бы опять началась бомбежка и адвокат оставил бы дверь открытой...

IV

Адвокат засучил рукава, энергично почесал грудь в вырезе мантии - скрип скребка по крупу кобылицы, - повесил свою шапочку на отполированную шишечку балюстрады и начал защитную речь.

- Господа присяжные заседатели, - произнес он, - оставим в стороне причину убийства, обстоятельства, при которых оно было совершено, а также само убийство. Что в этом случае вы вменяете в вину моему подзащитному?

Присяжные заседатели, ошарашенные новой для них постановкой вопроса, продолжали молчать. Судья спал, а прокурор уже давно продался немцам.

- Поставим вопрос иначе, - продолжал адвокат, радуясь первому успеху. Если не учитывать скорбь родственников пострадавшего - скорбь, вне всякого сомнения, обоснованную и достойную с моей стороны искреннего преклонения, если абстрагироваться от необходимости, перед которой оказался - в состоянии законной самообороны, - добавлю я с вашего позволения, мой подзащитный, убив двух отправленных для его задержания полицейских, в конце концов, если не принимать во внимание ничего, то что остается?

- Ничего, - был вынужден признать один из заседателей, учитель по профессии.

- Таким образом, если мы примем во внимание, что с самого раннего детства мой подзащитный общался исключительно с бандитами и убийцами, что на протяжении всей жизни развратное поведение являлось для него нормой, что он последовал дурному примеру и нашел подобное существование для себя настолько естественным и приемлемым, что сам стал развратником, бандитом и убийцей, - то что мы можем из этого вывести?

Присяжные чувствовали себя совершенно потерянными в потоке этого красноречия, а бородатый старик из крайне правых зачарованно наблюдал, как разлетаются брызги адвокатской слюны.