Она взглянула на меня, но от трубки не оторвалась.

— Где Филлипс? — спросила я.

Луиза пробормотала что-то в телефонную трубку и спросила:

— Вам назначено?

Я усмехнулась:

— А что, разве его нет? Дома мне сказали, что Филлипс на работе.

— Он вышел по делам. Если хотите, я запишу вас на прием.

— Нет, спасибо. Я приду попозже.

Я обошла ее и заглянула в кабинет Филлипса. По-моему, с субботы здесь никто не был: ни портфеля, ни пиджака, ни окурков в пепельнице. Я не думала, что он скрывается в засаде у окна, выходящего на автостоянку, но все-таки подошла и заглянула за драпировки.

Возмущенная моим вторжением, Луиза хищной птицей кинулась следом за мной. Я ухмыльнулась:

— Извините, что прерываю ваш деловой разговор. Скажите мамочке, что это не повторится. Или это ваша сестричка?

Луиза вспыхнула и вернулась на рабочее место, а я, очень довольная собой, пошла своей дорогой.

Первым делом я наведалась в компанию Грэфалка, расположенную в центральной части порта. Секретарша сказала, что мистера Грэфалка на месте нет — он вообще приходит на работу не каждый день. Я подумала, не стоит ли потолковать с диспетчером Перси Мак-Келви, но решила, что лучше все-таки поговорить с самим владельцем.

Затем я зашла в маленький офис «Полярной звезды». Женщина, выполнявшая обязанности менеджера, изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие, хотя ее донимали со всех сторон. При мне ей позвонили сначала из торонтской газеты «Сан», потом с канзасского радио. Все хотели знать подробности о взрыве «Люселлы».

— И так все утро, — пожаловалась она мне. — Хотела отключить телефон, но нужно поддерживать связь с адвокатами, да и остальные наши корабли продолжают рейсы. Мы не можем пренебрегать существующими контрактами.

— А я думала, что «Люселла» — ваш единственный корабль.

— Единственный большой, — объяснила она. — Но мы фрахтуем еще несколько судов. Мартин так устал от газетчиков, что отправился на причал сталелитейного завода «Плимут» смотреть, как разгружают уголь с «Гертруды Раттан». Это семисотфутовый корабль с саморазгружающим устройством. Мы фрахтуем его у «Трайэдж». Это большая судостроительная компания, нечто вроде «Фрухофа», выпускающего грузовые автомобили. Но сама она грузоперевозками практически не занимается — лишь сдает в лизинг свои корабли.

Я спросила, как доехать до пирса «Плимута», и менеджер охотно объяснила мне дорогу: еще десять миль по берегу в восточном направлении. Любезная молодая особа даже выписала мне пропуск, чтобы я без проблем попала на территорию завода.

Середина мая, но по-прежнему холодно. Уж не угрожает ли нам новый ледниковый период, подумала я. Главная напасть — не холодные зимы, а холодное лето. Такое ощущение, что даже летом снег не тает. Я застегнула жакет до самого горла и наглухо задвинула дверные стекла автомобиля.

Чем дальше я углублялась в промышленную зону, тем сумрачнее становилось вокруг. Мне казалось, что я возвращаюсь в пропахшие копотью кварталы южного Чикаго, где прошло мое детство. По улицам ходили женщины с маленькими детишками. Лица у женщин были усталые, покрытые морщинами. На углу я увидела бакалейную лавку, как две капли воды похожую на ту, где по дороге в школу я покупала черствые булочки — на пересечении Девяносто первой и Торговой.