— Что тебе надо?

Жалкий вопрос, сериально-глупый. Но ничего другого в голову не приходит.

— Тебе передали, что мне было надо, но ты решила меня проигнорировать.

Я так и не смотрела на него. Краешком глаза видела руку с двумя печатками одной на среднем пальце и другую на большом. Белый манжет с серебристой пуговицей. Вены на запястье, аккуратные ногти и сильные, нервные пальцы.

— Нам не о чем говорить.

— Да ладно. Разве ты не хочешь попросить меня о помощи? Меня заверили, что ты в ней прям-таки нуждаешься.

С каждым его словом в грудной клетке увеличивалась боль, она давила изнутри так сильно, что мне хотелось закричать и впиться в него ногтями. Этот голос…как бы он не звучал сейчас, моя проклятая память реагировала на него. И кончики пальцев начинали дрожать от понимания, что вот она и состоялась та встреча. Которую я представляла себе первые несколько лет. Но он не просит прощения, а я ненавижу его еще более люто, чем тогда. Ненависть, как и любовь крепнет с годами. Она до невероятного постоянна.

— Я в тебе не нуждаюсь, как и не нуждалась все эти годы.

Усмехнулся я скорее угадала, чем услышала. Я даже увидела ее мысленно, как прячется в его губах и сверкает из-под густых бровей стальной взгляд. Когда-то я смотрелась в его глаза и наслаждалась своим отражением в светло-серой туманной дымке, которая густела и превращалась в обжигающую ртуть, когда он смотрел на меня с голодом. Мне и сейчас хотелось поднять голову и…увидеть вблизи за столько лет.

— Ну что ты, маленькая моя, конечно же нуждаешься.

Издевательский тон, вкрадчивый и обманчиво спокойный голос. «Маленькая моя» ты не имеешь права меня так называть. Не смей никогда больше! Не твоя.

— Это все ты, да? Зачем?

— Если я скажу, что соскучился ты поверишь?

Почувствовала, как коснулся волос на затылке, а я отпрянула к окну и сжала челюсти до боли. И в эту секунду Егор вдруг сжал пальцами мои волосы и насильно развернул к себе, заставив посмотреть в свое лицо и задохнуться от этой близости. Задохнуться от того что он нисколько не изменился. Только возмужал и возраст сделал черты его лица еще резче и выразительней.

— На меня смотри, когда я с тобой говорю. Мне в глаза. Я сказал, что соскучился по суке, которая наставила мне рога пять лет назад. И знаешь — это правда. Я всегда был честным с тобой.

— Сочувствую, — пошевелила губами, вспоминая тот раз, когда он смотрел на меня точно так же, как на тварь или мерзкое насекомое.

— Нет, моя девочка, это я тебе сочувствую. Лучше бы я о тебе забыл, правда?

Держит сильно за волосы и гладит скулу согнутым пальцем, а я не могу смотреть на него. У меня адский диссонанс, потому что его образ и то, что он мне говорит…это ведь было не про нас. Ведь когда-то он умел смотреть на меня иначе. Когда-то он ласкал меня этими пальцами и этим голосом.

— Правда. Чего ты хочешь? Ты ведь чего-то хочешь, верно?

Пожал плечами, а сам все так же смотрит глаза сузились и на скулах желваки дергаются.

— Ты знаешь вначале просто хотел купить этот комбинат. А потом…потом мне захотелось купить тебя. Почему бы и нет? Почему не я?

— Денег не хватит.

— Хватит, Аня. На такую как ты много и не надо, но я готов раскошелиться. Например, купить твой дом. Все здание и снести на хер. Или не дать тебе устроиться на работу и смотреть, как ты загибаешься.

Он побледнел пока говорил мне все это, его черты заострились, а серые глаза потемнели на несколько оттенков.

— Не смей. У меня ребенок…

— Я помню, что ты не просто мне ставила рога, а еще и принесла мне свою нагулянную дочь и пыталась уверить, что она от меня.