Катарсис — очищение. Вот что я почувствовал, когда отпевали Николая Иосифовича Конрада. Слово было найдено. Очищение от житейской скверны, мелочей и гадостей жизни, причащение, причастность к культуре родного народа. Понимание через переживание и переживание через понимание. Понимание того, что ты частица великого народного целого, радость от сознания этого.

«Ты ведь не одного только Канта читаешь, — говорил Лосев, — Кант — рационалист, просветитель, лютеранин. Вот мы с тобой Соловьева готовим к изданию, это православный мыслитель. Кант для немцев, а нам нужен Соловьев».

В 1989 году отмечалось 400-летие Московской патриархии. Мне предложили выступить с докладом на конференции, посвященной юбилею. Вместо конференции я угодил в больницу, но послал тезисы, которые размножил Издательский отдел патриархии, а парижский «Вестник русского православного движения» опубликовал «Религию в современной жизни. Позиция неверующего». Со смешанным чувством вины и беды писал я о том, что вижу в религии единственное надежное средство воспитания морали. Это было вполне по Канту, соответствовало его «Религии в пределах только разума». Человек по природе зол. Его нужно воспитать к добру, для этого нужна «этическая община», каковой является церковь.

Не следует смешивать, как я писал выше, нравственность и мораль. Для воспитания морали необходимо представление об идеале, с которым человек обязан соотносить свое поведение. Образы христианской религии, ее категорическая заповедь любви к ближнему — наиболее общедоступное и действенное средство морального воспитания, которое необходимо сегодня прежде всего.

По Лосеву был изложен второй аспект современного значения религии — национальный. Без православия нет русской культуры. Православная церковь — единственный социальный институт, оставшийся неизменным на протяжении веков. Православие принесло нам письменность и государственность. Мощная киевская держава — прямой результат принятия Русью христианства; освобождение от татарского ига и возвышение Москвы, собравшей вокруг себя русские земли, связано с именем Сергия Радонежского. Пересвет и Ослябя — герои Куликова поля, свято-витязи, монахи и одновременно воины, сражавшиеся в рясах поверх доспехов. Не только русская воинская доблесть, не только повседневный труд и быт, но и русское просвещение носило религиозные черты. Ломоносов, Державин, Болотов — глубоко религиозные люди. Русскую классику XIX века понять вне православной религии невозможно. Откуда патриотический пафос «Истории государства Российского»? Откуда нравственный подвиг Татьяны Лариной? Куда устремлены помыслы Гоголя? Как понять героев Достоевского и Толстого? Философские идеи Владимира Соловьева? А русский религиозно-философский ренессанс, выступивший достойным продолжателем художественной классики и выдвинувший русскую философскую мысль на мировой уровень? Что питало его? Где искать побудительные причины всего того, что составляет духовную гордость земли русской? Повторяю: русская культура и православие в основе своей нерасторжимы, тождественны.

Озабоченный тем, что пережил мой народ в недавнем прошлом, и тем, что ждет его в будущем, я думаю о судьбах его веры. Сегодня мы осознали глубину нашего падения и помыслы о национальном возрождении связываем с деятельностью церкви.

Важно отметить, что это не единичное, личное мнение, а общественное движение. В культуре — возрождение интереса к отечественной традиции. Есть у нас свои национальные ценности, которые приносят катарсис русскому человеку. Таков был третий аспект моих тезисов, тесно связанный с первым и вторым, — ценностный. Нация — общность святынь, религия — их создатель и хранитель.