— Это я, Людмила, — сказал она, надеясь, что ее голос звучит весело.

Снова скрипнули половицы, и до ее слуха донеслось перешептывание. Наконец дверь открылась настолько широко, насколько позволяла цепочка. Показался огромный глаз Ребекки.

— Ребекка! Слава Богу, с вами все в порядке… — Голос Людмилы сорвался. Женщина вдруг нахмурилась.

Ребекка всегда такая жизнерадостная, сияющая, а сейчас глаза ее припухли и казались безжизненными.

— Привет, тетя Людмила, — тихо отозвалась девочка.

— Привет, Ребекка, — произнесла Людмила, приподняв от любопытства бровь. — Как я рада тебя видеть. Можно мне войти? Я хочу поговорить с вашей мамой.

— Она никого не хочет видеть.

Ребекка начала закрывать дверь.

— Подожди. — Людмила быстро просунула ногу в щель между дверью и косяком. Гордо выпрямившись, насколько позволял ее рост, она заговорила своим командным голосом: — Я требую, чтобы ты немедленно открыла дверь.

Ребекка колебалась. Ее сестры вряд ли послушались бы, но она была еще достаточно мала и выполнила приказ старшего. Девочка угрюмо кивнула, подождала, пока Людмила уберет ногу, закрыла дверь, сняла цепочку и впустила Ромашкову. Та бросилась через порог с криком:

— Элизабет-Энн! Элизабет-Энн!

Она поспешила в темную гостиную, как вдруг ей под ноги что-то попало. Раздался треск, Людмила глянула вниз и с отвращением отвернулась. Она наступила на столовую тарелку с засохшими остатками еды. Еще не веря своим глазам, Людмила нахмурившись оглядела комнату, где обычно царил образцовый порядок. Шторы не раздвигали, воздух застоялся. На полу валялась одежда. Грязные полотенца и немытые стаканы загромождали стол. Это было настолько не похоже на Элизабет-Энн, чья чистоплотность граничила с набожностью.

Потом Людмила разглядела свою подругу, безжизненно лежащую на кушетке, и затаила дыхание. Элизабет-Энн смотрела прямо на нее, но женщина поняла, что аквамариновые глаза ничего не видят. Они смотрели как будто сквозь нее. В ужасе она заметила, насколько измождена Элизабет-Энн.

Людмила подошла к кушетке и присела на краешек.

— Вы больны? — негромко спросила она. Когда Элизабет-Энн не ответила, она коснулась ладонью ее лба. — Жара нет. — Медленно Людмила опустила руку и взглянула на подругу.

Голова Элизабет-Энн безвольно упала набок, она продолжала смотреть в никуда.

Людмила нагнулась ниже.

— Я сейчас вернусь, — пообещала она, похлопав Элизабет-Энн по плечу. — Не волнуйтесь, я вызову врача.

Впервые Элизабет-Энн проявила признаки жизни.

— Нет, — прохрипела она, — не надо врача.

Людмила посмотрела на Ребекку, которая шаркая приближалась к ней. Вид ребенка поразил ее в самое сердце. Она осторожно потрясла Элизабет-Энн:

— Что случилось? — В голосе Людмилы звучала тревога. — Это из-за денег? Вы потеряли ваши деньги во время краха на бирже?

Элизабет-Энн закрыла глаза.

— Пожалуйста, — прошептала она умоляюще, — оставьте меня в покое. Это все, о чем я прошу.

— Нет. Мы друзья. Или вы об этом забыли? — напомнила Людмила. — Если что-то случилось, я имею право помочь.

— Никто не может помочь, — вздохнула Элизабет-Энн. — Даже Господь Бог. Никогда.

Людмила внимательно посмотрела на Ребекку. Та торжественно кивнула.

— Ради всего святого, что здесь случилось? — воскликнула Людмила.

Не говоря ни слова, Ребекка пожала плечами и отошла, присоединившись к Регине и Шарлотт-Энн, стоявшим на пороге спальни.