— У меня дела, извините. Срочно ехать надо, — произнёс Синельников, не понимая, что прозвучало это, как детский неуверенный лепет.

— Вы не можете уйти! — мгновенно оказавшись возле дверей, преградил ему дорогу Николай.

— Что?

— Вы чем слушали? Надо что-то…

Майор ничего не понимал, ощущая лишь возрастающее желание убраться прочь. Но парень, не желая его выпускать, упирался и что-то довольно сбивчиво тараторил. Однако слова не доходили до сознания вырывающегося гостя. Боясь, что ещё немного, и он сойдёт с ума, Синельников с силой оттолкнул парня и кинулся к выходу из квартиры. Уже выскочив на улицу, он взглянул на машину и понял, что в таком состоянии не стоит садиться за руль, и направился к ближайшей станции метрополитена. В голове роились тысячи обрывочных мыслей, вокруг мерещились преследователи, и лишь добравшись до дома и заперев все имеющиеся в квартире замки, Синельников ощутил, что мышцы спины и ног с конвульсивным подрагиванием расслабляются. Немного придя в себя, он достал бутылку водки, забился в угол и не заметил, как опустошил тару прямо из горла и скурил целую пачку сигарет, забытую кем-то из гостей.

Глава 20

Пробуждение для Синельникова было сущим кошмаром. Голова раскалывалась, в такт раздающимся воплям мобильного и дверного звонка, вперемешку со стуком в дверь. Тело ломило от проведённой в неудобной позе ночи. Дотянувшись до мобильника, он, скрипя зубами и морщась, нажал сброс и неуверенными шагами, придерживаясь за стены, поплёлся к готовой уже слететь с петель входной двери.

— Ты охренел? — влетая в квартиру, заорал капитан и, окинув товарища взглядом, хмыкнул: — Нормально девки пляшут. Мы с ребятами ночь не спали, пытаясь разгрести закрутившееся вокруг нашего старлея дерьмо и искренне считая, что ты трудишься, не покладая рук… а ты тупо нажрался?

Глаза гостя метали гневные молнии.

— А я и трудился, — подставив голову под холодную воду, проворчал майор.

— Оно и заметно! Морда помятая, перегаром за версту разит. Я уж испугался, что тебя уже того… в расход пустили…

— Может, и пустили бы… — вспоминая минувший, полный странностей, вечер, выдавил из себя Синельников.

— И вместо того, чтобы мне позвонить — налакался? Ох, и хорош же ты! Боец, нечего сказать! Ладно. Бог с тобой. Таблетку дать? Или и так нормально?

— Пошутил? Нормально… ты б ещё у мертвого о здоровье спросил.

— Давай-ка приводись в порядок, и поехали. Там у ребят отчёт, отпустил бы уже бедолаг, с ног же валятся, пока ты тут морду плющишь.

— А сколько времени? — взглянув на ясный день за окном, поинтересовался Александр.

— Одиннадцать тридцать уже. Изверг, блин.

Майор ощутил, что вчерашний сумбур в мыслях вновь возвращается, и, не слушая раздающиеся из кухни гневные возгласы, направился в душ. Вскоре, относительно придя в себя, он в сопровождении товарища выходил из подъезда.

— Как же тебя так угораздило-то? — не унимался тот.

— Надо было тебя к этому Николаю вчера отправить, сегодня был бы таким же, — не желая рассказывать о минувшей и так и не отпустившей слабости, огрызнулся майор.

Однако капитан не унимался, допытываясь, что и как. В итоге, весьма смущённый Синельников вкратце рассказал о минувшем вечере и в завершение добавил:

— Не прост этот парнишка, ох, как не прост. Я еще на подходах к его дому почувствовал дискомфорт психологический, но как-то не придал ему значения. А зря. В итоге, я ощущал себя мухой, приманенной в паутину.