Йель не мог понять, как он относится к тому, что история его жизни фигурировала в проповедях на тему морали и нравственности.

И все-таки он не признался в том, что остался в живых.

– Неужели никто не оплакивал его смерть?

– Смерть юного Кардерока? – переспросила она. – Старый герцог горько оплакивал его смерть, но он был так тяжело болен, что не смог присутствовать на похоронах. К несчастью, у старшего сына были какие-то неотложные дела в Лондоне, и это помешало ему приехать, а дочь в это время, кажется, носила своего четвертого ребенка. Мой отец был распорядителем похоронной церемонии. Он совершал богослужение в пустой церкви, где не было никого, кроме меня. Так как на похоронах не присутствовали ни герцог, ни члены его семьи, то и жители нашей деревни тоже решили не приходить на церемонию, – сказала она и тяжело вздохнула. – Обычно на похоронах принято говорить об усопшем только хорошее, однако нам пришлось изрядно постараться, чтобы найти хорошие слова для этого человека. Среди тех, кто знал его при жизни, почти не было порядочных и уважаемых людей, – покачала она головой. – А теперь, когда я ответила на все ваши вопросы, не будете ли вы так любезны покинуть этот склеп?

Йель молча кивнул в ответ. Он был так потрясен ее рассказом, что не мог произнести ни слова. Она сказала, что никто не пришел на его похороны. Да это намного хуже, чем просто считаться мертвым!

Тяжелой походкой он шел за дочерью викария, хранительницей останков его предков. Она молча смотрела на него, не имея понятия о том, какая буря бушует в его душе, которая просто разрывалась на части от безумной ярости и жгучей боли. Каким же мерзавцем он был!

Все эти годы отец ждал его возвращения. Он был единственным человеком, который любил его.

Почему Йель так долго не возвращался домой? Чего он ждал? В последние пять лет он мог вернуться в любой момент. Деньги у него уже водились, но он считал, что заработал еще недостаточно. Он хотел иметь собственный флот, свою торговую компанию, склады с товарами и дом, такой же огромный, как Брейхолл. Теперь у него все это уже есть, но только там, на Цейлоне.

Однако уже слишком поздно. Его богатство теперь не имеет никакого значения.

Выйдя из склепа, он остановился на пороге. Морозный ночной воздух охладил его разгоряченное лицо.

Он отдал дочери викария ключи, и девушка замкнула склеп. Она не спешила уходить и ждала, пока уйдет он.

Йель, словно галантный кавалер, поднял с земли шаль и протянул ей. Покраснев от смущения, девушка взяла ее и набросила на плечи.

Он невольно улыбнулся, заметив ее смущение. Только в Англии женщины краснеют из-за таких пустяков. На своем веку он повидал так много голых женщин, что упомнить их всех было просто невозможно. Мисс Нортрап в своей просторной ночной сорочке совершенно его не возбуждала.

– Благодарю вас, – сказал он.

– Надеюсь, вы нашли то, что искали.

Он удивился, услышав ее слова.

– Я не знаю, – с грустью признался он. Она явно хотела что-то сказать, однако в последний момент передумала.

– Спокойной ночи, мистер Браун, – произнесла девушка.

– Спокойной ночи, мисс Нортрап.

Она все еще стояла возле склепа, и он понял, что она ждет, когда он уйдет. Йель медленно побрел через кладбище в сторону дороги, ведущей в небольшую деревушку под названием Спраул. Он уже совершил один довольно рискованный поступок, оставив свою лошадь в конюшне деревенского кузнеца.