— Полвека! — дразнила ее Тото. — Полсотни!.. — и поцеловала ее пятьдесят раз в день ее рождения. Было устроено небольшое празднество. Карди подарил ей чудесное пальто (которое Скуик переделала так, что автор модели ни за что не узнал бы его), а Тото прибежала перед завтраком в спальню Скуик, таща свой портрет пастелью работы знаменитого австрийского художника, портрет, о котором Скуик давно мечтала в глубине души.

Всему этому, да и другим, более материальным удобствам жизни сейчас конец; комфорту больших отелей и квартир, отсутствию мелочных забот, тревоги за завтрашний день — всему конец. Впереди квартира в три комнаты где-нибудь на окраине города и ученики по столько-то за урок — не очень много, ибо у Скуик не было таких данных, чтобы она могла предъявлять высокие требования, — больше ничего.

Тото подняла головку, и Скуик забыла о своей тревоге, стараясь рассеять тревогу Тото.

Она стала мягко уговаривать ее:

— Знаешь, крошка, ведь это все глупости. Мы ничего не знаем о твоей маме. По всей вероятности, она очень скрасит тебе жизнь. Будет тебе подругой. Как часто я думала, что моей маленькой недостает сверстниц. Конечно, сверстницей твоя мама не может быть для тебя, но она молода… Будем надеяться, что ты будешь счастлива с ней, будем надеяться…

Тото крепко стиснула ей руку.

— Скуик, ты сама этому не веришь. Говоришь только, чтобы успокоить меня. Какая бы она ни была, моя мать, — конец моей жизни с дэдди, всему тому хорошему, что было у нас с ним. Я это знаю наверное. Нечего говорить, что я создаю себе всякие ужасы в воображении, что надо подождать. В глубине души я знаю, что все кончено. Я знаю, кажется, с той ночи, когда дэдди уехал, забыв попрощаться со мной; но тогда мне в голову не приходило, что он может снова жениться на моей матери.

Она отпустила руку Скуик и поднялась. Остановилась у зеркала и посмотрела на себя очень усталыми заплаканными глазами.

— Все-таки я была счастлива одиннадцать лет!

Много-много позже Скуик пришло в голову, что это были первые слова, какие она услыхала от "взрослой" Тото.

Глава V

Прошло ровно шесть недель с того дня, как они встретились вновь, и Карди и Верона обвенчались в Париже.

После того как был выдвинут и отвергнут целый ряд проектов и была послана Тото куча противоречивых телеграмм — о том, чтобы она встретила их в Париже, чтобы ждала в Гамбурге, чтобы ехала в Норвегию, — Верона неожиданно предложила Карди телеграфировать, что они будут в Копенгагене в ближайшее воскресенье.

— Терпеть не могу воскресений, — пояснила она, — проводить их в дороге куда приятнее!

— Разумеется, — согласился Карди. Что бы ни сказала, что бы ни сделала в те дни Верона, у него не был другого ответа. В этом словечке "разумеется" был ключ его душевного состояния, весь смысл жизни.

Он послал Тото кучу распоряжений относительно комнат, цветов, обеда, и Тото добросовестно старалась выполнить его приказания.

"Две больших комнаты окнами на море и кровать-диван…"

— Что это такое? — с недоумением спросила Тото Чарльза и получила в ответ, что так, вероятно, называется кровать без ножек.

— А в Дании они водятся? — осведомилась Тото. Чарльз доказал, что датчане достаточно передовой народ, раздобыв требуемую кровать.

Он делал Тото покупки и тратил много времени, да и денег, — о чем Тото не подозревала, — выполняя все поручения, которые Карди возлагал на Тото своими телеграммами.

О предполагавшемся вторичном браке Карди с его женой Чарльз услыхал впервые в посольстве, где завтракал вместе с Бобби, Темпестом и двумя французами, заявил, что это нелепая идея, и тотчас с болью в сердце и желанием защитить подумал о Тото.