Он не мог написать ей, не мог сказать правды, — отчего не позвонить по телефону?

Он позвонил. Вошел слуга.

Ник дал номер лондонской квартиры, закурил сигару и стал ждать.

Если даже линия сильно загружена, можно будет, по крайней мере, сказать друг другу "спокойной ночи".

Слуга вернулся: связь с Лондоном установлена.

Ник ясно услышал голос Анри.

Он говорил по-французски: пусть Анри попросит мадам к телефону.

— Мадам нет дома, милорд, — ответил Анри.

— Нет дома?

Это было скорее разочарованное восклицание, чем вопрос, но Анри сказал:

— Заезжал мсье Треверс.

— Не говорите, что я звонил.

Вернувшись в библиотеку, он остановился у письменного стола: острое ядовитое жало ревности впилось ему в сердце. Одно дело думать о разрыве с Тото, как о некой отдаленной возможности, другое дело — знать, что она уехала с Треверсом, который обожает ее, тогда как она принадлежит ему, Нику. Думать ли самому о какой-нибудь вещи или сознавать, что тебе навязывают эти мысли, — большая разница.

Он вдруг присел к столу и хладнокровнейшим образом изложил в письме к Тото всю правду, в глубине души сознавая, что это жестоко и что говорит в нем сейчас бешеная ревность.

Как только письмо было отправлено, он дорого дал бы, чтобы вернуть его.

В конце концов он решил отправиться на следующий день утром в Лондон и переговорить откровенно с Тото.

— Пусть решает сама, — была его последняя мысль.

Глава XXV

— Пойманы с поличным! — радостно воскликнул Чарльз, останавливаясь прямо против Тото.

— Мне всегда нравился этот парк, — продолжал он. — Теперь я его положительно люблю. Вы позавтракаете со мной, потом я буду пить чай с вами, и мы потолкуем, как нам провести вечер! Вы дважды ускользали от меня, я не хочу терять вас в третий раз. Я был в Нью-Йорке все время со дня нашей автомобильной прогулки. Вызвали меня срочно. Вернулся вчера вечером. Мне все казалось последнее время, что должен был поворот к лучшему: я каждый вечер проигрывал в бридж.

Он так обрадовался встрече с ней, и такой был элегантный, летний, а Тото вся истомилась от одиночества!

— Хорошо, будь по-вашему, — ответила она. — Только я позвоню Анри, предупрежу его, что не вернусь.

— И мы прежде всего накупим гардений, потому что они ваши тезки, а затем коктейли, потому что они полезны нам! — решил Чарльз.

Они пошли вверх по Бонд-стрит и натолкнулись на Верону и Рагоса, которые тоже прогуливались, такие же "летние".

Верона поцеловала Тото и немедленно пригласила ее и Чарльза пообедать с ними.

Тото не пришла в восторг от приглашения, хотя Чарльз выразил удовольствие от имени их обоих, но решила, что все же лучше быть с Вероной в мире, чем в состоянии войны.

После ленча Чарльз спросил:

— Что же мы будем делать?

— Сядем в автомобиль и отправимся курить где-нибудь на просторе. Я это очень люблю! — сказала Тото.

— А потом я поеду к вам пить чай, — заявил Чарльз. — Вы говорили, что можно, когда мы виделись в последний раз. Мы прихватим цветов или шоколада — что вы предпочитаете? Они будут изображать вашу дуэнью.

Тото ничего не ответила, только улыбнулась Чарльзу немного жалкой улыбкой, и он тотчас спросил встревожено:

— Я, кажется, сделал неловкость. Что происходит, Тото?

Они мчались в автомобиле по обсаженной деревьями дороге, то попадая в полосы тени, то ныряя на яркий солнечный свет.

Тото сказала слегка дрожащим голоском, не сводя глаз с лица Чарльза:

— Ведь это квартира Ника… Ника Темпеста.