Она была безумно влюблена в Бориса. Сейчас, когда она знала, что не может поговорить с Дикки, не может вернуть ему слово, только сейчас она поняла, что не любит его, что ее сердце целиком принадлежит Борису, что все ее существо дышит им, что она не может без него жить.

Подняв голову, она сказала матери:

— Мне тяжело об этом говорить, дорогая. Я встану и сейчас же пойду к Дикки.

Она быстро оделась, не сказав ни слова своей горничной, и отправилась одна на Сент-Джемс-сквер. В сквере она встретила Бориса, который прогуливался с таким видом, точно весь мир был у его ног, и он был самым счастливым человеком на земле.

Пенси издали заметила возвышающуюся над всеми фигуру и сразу поняла, сердце подсказало ей, что это Борис.

Она взглянула на него, освещенного лучами утреннего солнца, и дрожь настоящего обожания пронизала ее. Он был таким красивым, крепким, молодым и жизнерадостным. Его серая шляпа съехала на затылок, в петличку темно-синего костюма была воткнута маленькая роза, а изящный голубой галстук как нельзя лучше подходил к его глазам.

Когда он заметил Пенси, его лицо засияло радостью. Почти бегом он направился к ней и крепко сжал ее руки.

— Вы! О, как хорошо, какое необыкновенное счастье встретить вас в такой час одну! Я пойду с вами повсюду, куда бы вы ни шли, и проведу с вами все утро, а потом мы позавтракаем вместе в любом ресторане, какой вы выберете. И, знаете, Пенси, вы прекраснее самого прекрасного цветка во всей вселенной! Пожалуйста, не думайте уверять меня, что я не должен говорить вам этого, потому что я должен это сказать! Ведь это правда.

Он смотрел на нее все время вопросительно и с нескрываемым обожанием и восхищением.

Тогда Пенси, стараясь избежать его взгляда, дрожащим голосом рассказала ему о том, что произошло с Хайсом. Борис молча выслушал ее и сказал вполне искренне:

— Бедняга, вот не повезло! Во всяком случае, я вас провожу туда.

Он был искренне огорчен, но не выведен из обычного состояния равновесия, как Пенси. Ведь то, что на Хайса напали и тяжело ранили, не уничтожало того факта, что он имеет какое-то отношение к Стефании Кердью и что его имя постоянно связывают с какой-то таинственной девушкой! Все это было налицо и, насколько Борис понимал, когда Хайс выздоровеет, он понесет должную ответственность за все это.

Во всяком случае, сейчас он был глубоко огорчен тем, что «его Пенси» страдает. Сидя в гостиной Хайса в ожидании ее возвращения, он непрестанно думал о ней, и у него сжималось сердце при мысли, что ей тяжело.

Он живо обернулся, когда открылась дверь, но его лицо тотчас же изменилось и приняло бесстрастное выражение — вместо Пенси на пороге стояла девушка, которую он никогда не видел. Его глаза испытующе скользнули по ней: очень хорошенькая, но не в его вкусе и совсем дитя… Кто бы она была?

Он спросил:

— Не можете ли вы мне сказать, как здоровье лорда Хайса?

— Ему немного, самую чуточку, лучше, — ответила девушка дрогнувшим голосом.

— Ах, как это все печально! — сказал Борис с неподдельной симпатией в голосе. — Вы родственница лорда Хайса?

Он задал этот вопрос, пытаясь по ответу выяснить, кто эта девушка.

— Нет, — ответила она.

Услышав это, Борис был искренне изумлен, но потом вдруг сообразил, что это, должно быть, та самая таинственная девушка, о которой он столько слышал. Значит, он все-таки открыл тайну, в конце концов! Теперь он думал только о Пенси. Он сказал, глядя на Селию в упор:

— Я пришел сюда с невестой лорда Хайса, леди Виолой Трент.

Селия и раньше была бледна, но при этих словах она стала еще бледней.

— Невеста? — повторила она шепотом, странно изменившимся голосом.

— Да, разве вы не знали? Мне кажется, у них уже назначен день свадьбы.