|
Два дубовых кресла с высокими спинками стояли в строгом карауле по бокам. Весь дом благоухал свежим воском, и гостья поэтому заключила, что баронесса должна быть хорошей хозяйкой. В этом доме все блистало чистотой, и можно было где угодно провести рукой в белой перчатке и не обнаружить ни пылинки. Это впечатляло и даже немного волновало. Кают-компания, отделанная таким же темным деревом, как и вестибюль, была более уютной. Здесь ощущалось присутствие человека действия, моря, приключении и кипучей жизни. На письменном столе смешались в веселом беспорядке компасы, карты, бумаги, трубки и гусиные перья вокруг лампы-грелки и зеленой свечи с брусочками воска для печатей на витом подсвечнике. Стоящий на укрытом ковром яркой расцветки паркете громадный глобус отдыхал в бронзовом скрещивании экваториала и меридиана. На стенах помещенные в красивые рамки старинные гербы и штандарты, явно побывавшие под пушечным огнем, обрамляли большое знамя, тогда как почти везде, на всей мебели, за исключением набитого книгами шкафа, подзорные трубы составляли компанию пистолетам и навигационным инструментам. Марианна едва успела сесть в указанное стариком жесткое кресло, как раздался топот, хлопанье дверей, и комната сразу словно наполнилась пахнущим йодом морским воздухом, ворвавшимся вместе с бегом влетевшим Сюркуфом. Это ощущение было так похоже на то, которое Марианна испытывала всякий раз, когда находилась рядом с Язоном. Между этими людьми моря существовали удивительные общие признаки, своеобразное сходство, напоминавшее братство. И теперь необходимо узнать, до чего доходит это братство... - Вот так сюрприз! - загремел корсар. - Вы в Сен-Мало? Я не верю своим глазам! - Тем не менее вы видите перед собой не призрак! - рассмеялась Марианна, позволяя ему крепко поцеловать ее в обе щеки по крестьянскому обычаю. - Это действительно я1 Надеюсь, я вам не помешала? - Помешали? Подумать только! Не каждый день выпадает честь поцеловать княгиню! И поскольку это дьявольски приятно, я повторю! В то время как корсар подтверждал свои слова делом, Марианна почувствовала, что краснеет. Ведь она представлялась под своим девичьим именем... - Но.., как вы узнали, что я стала... Сюркуф так громко расхохотался, что хрустальные подвески люстры зазвенели. - Княгиней? Ах, мое дорогое дитя, вы, очевидно, представляете нас, бедных бретонцев, настолько погрязшими в провинциальной косности, что парижские новости доходят до нас годика через три-четыре? Нет уж, дудки! Мы в курсе всех столичных и придворных событий! Особенно когда имеешь такого близкого друга, как барон Корвисар. Он лечил вас не так давно, и от него я узнал о ваших новостях, вот и весь секрет. Теперь садитесь, пожалуйста, и расскажите, каким добрым ветром вас принесло! Но сначала глоток портвейна, чтобы достойно отметить ваше прибытие. Пока Марианна, умостившись в кресле, готовилась к предстоящему разговору, Сюркуф достал из резного деревянного погребца красный графин богемского хрусталя и высокие красивые бокалы, которые он на три четверти наполнил золотисто-коричневой жидкостью. Уже приободренная самим присутствием необыкновенно деятельной натуры моряка, Марианна с удовольствием следила за его уверенными движениями. Сюркуф всегда оставался самим собой. Его окаймленное бакенбардами широкое лицо всегда сохраняло оттенок меди, и он никогда не прятал взгляда ясных синих глаз. Пожалуй, он немного прибавил в весе, и неизменный синий сюртук с трудом держался на его могучем торсе все теми же золотыми пуговицами, оказавшимися, к удивлению Марианны, сверлеными золотистыми испанскими дублонами. Соблюдая ритуал, чокнулись за здоровье императора, затем молча выпили портвейн и закусили имбирными бисквитами, такими воздушными, что путешественнице они показались самыми вкусными в мире. |
