В соседней палате семья пела песню. Вайолет учила ее в детском саду. Приглушенную музыку перекрывали красивые детские голоса. Звенел колокольчик из настольной игры. Мне захотелось присоединиться к ним.

Между палатами сновали медсестры, то и дело смачивая руки дезинфицирующим средством. Родители ходили за кофе. Матери просили принести полотенце. Клоун в балетной пачке осторожно стучался в каждую дверь и спрашивал у детей, как прошел день. Шепот. Смех. Аплодисменты. Хорошая девочка. Какой большой мальчик. Долгое затишье. По громкоговорителю объявили, что лифты в западном крыле выключаются на двадцать минут. Тяжелые двойные двери в конце коридора с грохотом закрылись и тут же распахнулись, и снова, и снова, и снова.

– Вам что-нибудь нужно? – Ко мне подошла женщина в бледно-зеленой униформе. Я сглотнула, прежде чем ответить, и поморщилась: в горло будто попал кусок марли. Воздух казался безвкусным. Я отрицательно покачала головой и поблагодарила. Оказывается, прошло больше четырех часов.

Захватив остывшую коробку из «Макдоналдса», я подошла к двери, где утром плакала женщина, и заглянула сквозь стекло. Она лежала на постели рядом с маленьким тельцем. Из нависших над ними пакетов с жидкостью, похожих на кучевые облака, выходили многочисленные трубки, сливались в многополосное шоссе и исчезали под одеялом. Из облаков неустанно капали дождевые капли – кап, кап, кап. Над кроватью висела табличка с надписью: «Меня зовут ___________, больше всего на свете я люблю ________». Пробелы были заполнены маркером: «Оливер», «играть в футбол с друзьями».

Предполагается, что дети не должны страдать и умирать.

Предполагается, что матери не должны рожать злодеев.

На одно мгновение, стоя под этой дверью, я пожелала, чтобы с горки столкнули не Элайджу, а Вайолет.

Сев в машину, я еще раз все обдумала и решила: такие мысли до добра не доведут. Придется поверить, что моя дочь не толкала этого мальчика.

Вечером, когда я жарила креветки, ты обнял меня за плечи и уткнулся носом в щеку. К тому времени мы редко проявляли друг к другу ласку. Я отстранилась. Ты спросил, что со мной. Мне хотелось рассказать, где я была, и признаться: Я чудовище. Но я сослалась на головную боль. Ты покачал головой и вышел из кухни.

Глава 31

– Боюсь, сегодня не самый лучший день. – Мистер Эллингтон стоял в дверях, держа мокрое полотенце. Я стучала минут пять, пока он не открыл. Томас и Дэниел уехали к своей тете, сказал он, а миссис Эллингтон неважно себя чувствует.

Должно быть, на моем лице отразилось разочарование. Я повернулась, чтобы уйти, но он меня остановил.

– Подожди минутку, я спрошу, захочет ли она пообщаться. – Не разуваясь, я ждала в прихожей. Наконец мистер Эллингтон вернулся. – Поднимайся. Она в постели, отдыхает.

Хотя мне не доводилось бывать у них в спальне, я знала, куда идти, – в конец коридора. Ноги подкашивались от волнения. Раньше меня не приглашали в личные покои хозяев, поэтому я чувствовала себя особенной и взрослой.

Я тихо проскользнула в приоткрытую дверь. Миссис Эллингтон села в подушках. Ее волосы были обмотаны красным шарфом в цветочек.

– Заходи, солнышко. Какой приятный сюрприз. – Без макияжа ее глаза казались меньше, бровей словно и вовсе не было, но миссис Эллингтон по-прежнему выглядела красивой. Она похлопала по кровати рядом с собой. Я забеспокоилась – может, не следует подходить близко, вдруг это слишком фамильярно? Но она похлопала еще раз, так что я села рядом и вежливо сложила руки на коленях.

– Вид у меня сегодня не очень, верно, милая?

Не зная, что ответить, я украдкой оглядела комнату: золотистые шторы перетянуты красным шнуром, фактурные обои с узором из листьев – такие же, как в маминой спальне, только эти жизнерадостного желтого цвета, а наши унылые темно-зеленые.