— Тогда Эллен еще жива.

Я лишь молча кивнул. Есть вещи и похуже, чем гибель от руки убийцы. Потаенной частью своего сознания Уолтер это тоже понимал...

Когда я тихонько открыл входную дверь дома и проник в большую кухню, то сразу почувствовал кислый, застоявшийся запах. Из мешка для мусора, прислоненного к стене, невыносимо воняло. Я готов был поспорить, что отходы не выносили больше недели.

Уолтер тоже зашел в дом и двинулся направо, прижимаясь спиной к стене и держа под прицелом столовую, которая соединялась с кухней через полуоткрытую дверь. Я направился налево и, двигаясь таким же образом, проверил гостиную, затем сделал жест в сторону лестницы. Уолтер направился туда первым, скользя вдоль стены и изо всех сил стараясь, чтобы ступеньки не скрипнули; пистолет он держал обеими руками.

На первой лестничной площадке была дверь в ванную комнату, двумя ступеньками выше — дверь в первую спальню. Постели давно никто не заправлял, на комоде и на полу — остатки испортившейся еды. Признаки того, что здесь недавно побывали, отсутствовали: никакой одежды, обуви, дорожных сумок. Именно в этой комнате горел свет.

Эллен Коул лежала на кровати в другой спальне. Ее руки кто-то привязал к каркасу кровати. Глаза и уши девушки были перетянуты черными тряпками, с каким-то тряпьем под ними, чтобы она не могла нормально ни видеть, ни слышать. Рот закрывал пластырь, посередине которого проделали дырочку. Тело укрывали два одеяла. Рядом с кроватью на маленькой тумбочке стояла пластиковая бутылка с водой с воткнутой в горлышко трубочкой.

Когда мы вошли, Эллен даже не шевельнулась. Однако стоило нам приблизиться, как она что-то почувствовала. Уолтер протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но она со слабым криком в испуге шарахнулась. Я осторожно снял с девушки одеяла: Эллен была раздета до белья, но внешние повреждения отсутствовали. Я оставил ее и Уолтера вдвоем, а сам отправился проверить третью спальню. Она тоже пустовала, но, судя по всему, в кровати недавно спали. Когда я вернулся, Уолтер, осторожно придерживая голову Эллен, снимал с нее повязки. Она часто моргала и щурилась, хотя находилась в относительно темном помещении. Потом разглядела отца — и заплакала.

— Кругом пусто, — доложил я, после чего подошел к кровати и перерезал веревки на руках девушки своим перочинным ножом, пока Уолтер снимал пластырь с лица Эллен. Она рыдала, привалившись к нему всем телом. В куче вещей у окна я нашел ее одежду.

— Помоги ей одеться, — сказал я Уолтеру.

Эллен все еще не проронила ни слова. Но когда Уолтер натянул на нее джинсы, я взял девушку за руку и постарался обратить ее внимание на себя:

— Эллен, их двое?

Эллен ответила не сразу. Немного погодя она кивнула:

— Двое, — голос девушки звучал неестественно хрипло после долгого молчания. Очевидно, в горле у нее пересохло. Я подал ей бутылку с водой, и она сделала маленький глоток через трубочку.

— Они как-то мучили тебя?

Она отрицательно покачала головой и снова заплакала. Я обнял ее. Потом отстранился, когда Уолтер стал надевать на нее свитер. Он придерживал ее за плечи и помогал встать, но ноги ее с непривычки подломились.

— Это ничего, милая, — утешал он дочь, — мы тебе поможем спуститься.

Мы уже почти спустились вниз, когда раздался звук открываемой входной двери.

У меня в очередной раз свело мышцы живота. Мы замерли. Но больше никаких звуков не услышали. Я сделал Уолтеру знак, чтобы он оставил Эллен на лестнице. Попытайся мы спускать ее дальше, это точно встревожило бы того, кто сейчас был внизу.

Входная дверь была распахнута настежь, ветер заносил в нее хлопья снега. Когда мы приблизились к последней ступеньке лестницы, правее меня неясная тень скользнула в сторону кухни. Я обернулся к Уолтеру и приложил палец к губам.