От некоторых абзацев у нее учащалось сердцебиение.

Есть развилка на пути в лесу, как я теперь вижу, и одна тропа ведет к выходу, а другая целиком залита голубым сиянием. Это тропа РЕШЕНИЯ — в ту минуту, когда я принимаю его. А. еще увидит меня на пути голубого сияния, и РЕШЕНИЕ будет принято. Но А. говорит, я никогда этого не сделаю.

Нет, я бы не пошла туда обнаженной. Всему есть предел. Я решила, что больше не позволю А. меня отвлекать, дурачить, запугивать или угрожать мне. Теперь я вижу — она хочет использовать меня в своих целях, то и дело толкает меня на КРАЙНИЕ поступки.

Выстроить на основе этих отрывков связную картину было непросто, но Мэгги наконец обнаружила некоторую последовательность.

Несмотря на то что я написала несколько дней назад, сегодня я отправилась СЛУШАТЬ обнаженной. Вот и конец всем разговорам об игре. Там была тропа в голубом сиянии, но это необычное сияние, и даже А. говорит — да, это и было РЕШЕНИЕ. И оно принято. И я заткнула ей рот на время и рада, что теперь могу хоть ненадолго успокоиться.

Мне бы такую же радость доставило, если бы она ошибалась, но теперь я так вознаграждена, что у меня сердце стучит, когда я говорю об этом. И опасности, опасности, о каких я даже не подозревала, но такое вознаграждение! Мое сердце, как весы, вниз-вверх, сама не знаю.

Я все еще напугана, но А. говорит — так и нужно.

Что же могло привести автора дневника в такой экстаз? Мэгги хотела знать, что за великий шаг могла она предпринять. Речь опять шла о слушании — этому соблазну Мэгги уже поддалась в тот день, когда забыла забрать детей. Тогда произошли невероятные, пусть и не самые грандиозные вещи, и у Мэгги пробудились новые для нее чувства; но она не помнила ни голубого света, ни сияющих троп, и ей не приходилось принимать великих решений.

Между тем Мэгги обнаружила средство для лечения экземы у Эми, а также ингаляцию для собственного синусита, которую и применила не без успеха. Ее невероятно привлекала творческая сторона дневника, и она разыскивала там все новые темы. Но конечно же, интерес Мэгги не ограничивался притираниями и травяными банями. Она хотела большего. Ей передалось возбуждение автора.

Мэгги не заводила романов с тех пор, как вышла замуж за Алекса, хотя однажды была к этому близка. Но, когда она прятала от мужа свою коллекцию трав, по секрету от него изучала дневник и тайком замышляла очередную передышку от семьи, все это отчасти напоминало связь на стороне. Она скрывала от Алекса свои занятия и старалась не проговориться. Между тем любопытство тянуло ее за собой, точно страсть.

Дневник изобиловал тайнами, ожидавшими, чтобы их раскрыли. Ее опыты с маслами пронизывала глубокая чувственность; все пропитывалось будоражащими запахами обычных духов и возбуждающими ароматами запретных мускусных благовоний. Ее тайный мир был полон свежих настроений и новых историй, манил возможностями. Искушение было сильным и опасным, и Мэгги ему поддавалась.

Однажды утром, за полчаса до рассвета, Мэгги проснулась — именно об этом она попросила себя перед сном. Она выскользнула из постели и быстро оделась. Алекс захрапел, перевернулся на другой бок, но не проснулся.

На кухне Мэгги покрошила листья лавра, полыни, лапчатки и приготовила из них отвар. Она вдохнула пары, прежде чем вылить отвар в термос, и аккуратно избавилась от остатков. Потом села в машину и поехала по пустынным улицам.

Когда Мэгги добралась до Ивового леса, серый свет уже проглядывал сквозь небесную синеву. Она припарковалась, взяла термос и одеяло. Местность окутывал плотный туман, на траве лежала роса, блуждающие огоньки вереницей тянулись из леса и мерцали на дальней лужайке. Лес был погружен в зловещую тишину. Деревья стояли темными рядами и кололи Мэгги своими ветками, странно и молчаливо жестикулируя. Впустив ее, древесные стволы сомкнулись у нее за спиной, точно ворота.

Мэгги пробралась в глубину леса.