|
Даже мысль о том, что новых мыслей нет в его башке слишком уж долго, родилась в ужасных муках и завершилась головной болью, да полной пустотой разумной части организма. Только поев, устроившись в постели, он мог думать, но недолго – к этому времени, спать хотелось больше чем жить. Но он учился работать правильно и достиг некоторых успехов. К осени, Лёха вдруг заметил одну странность – мышцы практически не болели с утра и первую половину дня. Только к вечеру слегка начинало ломить плечи. Когда этот переход случился, когда он привык, он не понял – было с избытком проблем от дождей, соплей, вечно хлюпающих резиновых сапог и натёртых портянками ног. Портянки эти…, дважды в больничку попадала, пока не научился правильно их сворачивать. Кто бы мог подумать, что такое простое на вид дело, окажется таким сложным? Всего-то и надо, два куска ткани намотать на ноги. Намотал, сидят как влитые. До вырубки дошёл – в сапогах Уральские горы в миниатюре. К вечеру, без воя даже шагнуть не получается. До крови стёр второй раз, не обратился ни к кому и пятка гноиться начала. Как вонять ноги стали так к охране обратился, мол, вот такие дела, сейчас я сдохну.
-Да лучше бы сдох. – Посочувствовал ему тогда охранник. – Нет блять, лечите его! Сдох бы где молчком и всё. Заебали вы уже говноеды хуевы…, так. – Охранник нахмурился, вытащил из кармана бумажку, покряхтел, снова заговорил. – Господин заключённый, ваша травма, полученная во время честного труда, является ещё одним шагом к исправлению. Вы должны гордиться, тем, что травмировались на пути к исправлению. Вас немедленно обследуют, и мы говорим вам – работайте изо всех сил, так же как и сейчас и вы точно вернётесь в общество достойным его хуем…, в смысле, членом… - Охранник почесал затылок. – И какой же это хуй, мне тут вместо члена, «хуй» написал? Ну, бля…, так. – Убрал бумажку. Показал пальцем на одно из зданий. – Видишь? Вот туда пиздуй в темпе вальса, господин хуев. И только попробуй закосить от завтрашней работы – в карцере сдохнешь у меня сучара вшивая. Усёк чмо? Шагая к зданию больнички местной, Лёха всё гадал, какой умник снарядил в этой зоне порядок вежливого обращения с теми, кто стаёт на путь исправления? Нет, может, задумка хорошая, но что получилось в итоге? А как всегда, через неприличное место и в этом самом. Дали разнарядку, бумажки распространили, методички дали – товарищ вертухай в туалет захотел, бумажку забыл, а методичка, она тоже вроде как бумажка. Просто бумажки и указания раздать – этого слишком мало. Может, правду в народе говорят? Когда у мента пузо перестаёт помещаться за рабочим столом, весь новый жир в мозгу скапливается. Ну а что? Вроде логично… Когда выпал первый снег, Лёха с удивлением понял, что не устал после рабочего дня с топором в руках. Сел на кровать, расслабленно прикрыл глаза – спать хочется, но не так как всегда. Тело не ломит. В глазах не двоится. Он передёрнул плечами и замер. Потом осторожно пощупал собственное плечо. Он и раньше не был маленьким. Тренировки закалили мышцы, из прежнего доходяги сделали вполне мускулистого парня. А теперь, вот прям под пальцами чувствуется – тугие плотные мышцы. Пошевелил плечом. Мышцы пошли волной. Лёха лёг на кровать, вытянувшись во весь свой рост. Он долго смотрел в низ второй кровати, слушал гул голосов других заключённых, слышал плач петуха, которого слишком жёстко использовали в комнате с буквой «П», слышал пение птички, которая, несмотря на осень, ни затыкаться, ни улетать никуда не собиралась. И зачем она вечно там орёт? Или каждый раз орёт новая? Посменно так сказать. Услышал мольбы какого-то парня, которого тащили по коридору в ту самую комнату – голос он узнал. А вот имя не вспомнил. Парень играл в карты, любил это дело, а вот платить ему было нечем. Кажется, неделю назад ему давали последний срок по расплате. |
