Но тут, – продолжал он, обращаясь к своим спутникам, – мы должны упомянуть миссис Хьюрет, которая практически видела, как совершилось убийство, ни разу не заподозрив при этом Крэндалла. Насколько серьезно она строила глазку Мудрецу из Голиафа, мы никогда не узнаем; с тех пор, как ее выписали из госпиталя, она отказывается отвечать на вопросы.

И все же мы знаем, что произошло. Перед наступлением сумерек в тот вечер, когда все было сделано, Крэндалл поднялся в свою комнату. За ним последовала миссис Хьюрет. Она посмотрела сквозь замочную скважину, и он знал, что она может это сделать. Она не могла войти; несмотря на то что он нам сказал, он все же предпринял предосторожности и запер дверь.

Он ходил от одной стены до другой, притворяясь, что читает книгу о шахматах. Ей было видно его, как показала она сама, когда он подходил к левой стене комнаты: стороне с окном, выходящим на флагшток, стороне, с которой он собирался запустить свой смертоносный снаряд. Он стал маниакально решителен, проявив ту отчаянную смелость, которую убийцы часто проявляют в такие минуты. И он выпустил свою молнию.

Никакое «невозможное» убийство (стоил ли мне это повторять!) никогда никем не совершалось. Заметьте! Если в такой сухой день я сам пройдусь по поверхности из раскрошенных устричных раковин, – вот таким образом, – даже с моим весом я не оставлю различимых отпечатков. В этих местах пушки-призраки грома часто слышны без всякого дождя. А погода в пятницу (помните?) обещала быть хорошей. Когда наш отчаянный убийца устраивал свой смертельный капкан накануне ночью, он не мог ожидать короткой, яростной грозы, которая промочила землю. Но к тому времени он зашел уже слишком далеко, чтобы отступить.

Если вы снова последуете за мной в задний сад, – продолжал доктор Фелл, направляясь задом, остальные трое потянулись за ним следом, – я приложу все усилия, чтобы завершить свой рассказ.

Можно заметить, в скобках и с извинениями, что я никогда не мог понять, каким образом было совершено преступление, пока мы не нашли ту фотографию в Форт-Молтри; я слишком внимательно смотрел в противоположную сторону. Если Крэндалл вовсе не собирался морочить себе голову старыми страшилками или смертью коммодора Мэйнарда, то я занимался этим слишком усердно.

Определенные первоначальные идеи, вкупе с дневником юной леди за 1867 год, породили невероятную путаницу. Газетные отчеты сообщали, что коммодор Мэйнард лежал в месте, куда не доходил прилив. В то же время те же самые отчеты упоминали о наличии небольшой кучки водорослей на берегу выше тела. Ясно, что водоросли были вынесены туда приливом, как это обычно бывает; ясно также, что вода поднималась выше, чем кто-то мог заметить или ожидать. Мне казалось, что кузен-неудачник Мэйнард, приблизившись в небольшой лодке по мелководью, должен был нанести удар коммодору со стороны, с какой тот не мог его видеть.

Возможно, это правильное объяснение. Но что с того? Произошедшее на песке столетней давности не имело никакого отношения к сегодняшней проблеме; оно не только не помогало, оно, напротив, закрывало нынешнюю картину. Я смотрел на воду, когда мне нужно было обратить свой взор на дерево.

Вернувшись в задний сад, доктор Фелл с облегчением опустился на железную скамью. Камилла, Алан и Янси вернулись к своим креслам.