Глупый. Я давно заклеймила себя им, и даже великая музыка не заставляла так дрожать и вибрировать мое тело, как звук его голоса. Идеально резонирующего со мной.

Над нами беззвучно открывалась крыша, смещаясь в сторону и оставляя под собой прозрачный стеклянный купол, над которым белым маревом бился буран. И в снежном безумии вдруг полыхнула одна короткая молния, другая, загрохотало – и над куполом потекло электричество, непрерывно вспыхивая белыми ветвистыми разрядами под аккомпанемент «Великого шторма».

Я застыла и потеряла счет времени – так это было красиво и страшно, что хотелось уйти с головой под воду и в то же время выбраться туда, наружу, ощутить эту мощь кожей, кончиками пальцев, впитать ее в себя.

* * *

Люк пил вино, сидя в кресле, в сумраке, напряженный, собравшийся. Сверкали молнии, отпечатывая на сетчатке глаз обнаженную девушку, что лежала в истекающей паром ванне. Он прикрывал глаза и видел под веками контуры ее тела, откинутую голову, тонкую шею, круглую и острую грудь, показывающуюся из воды. Открывал – и затягивался сигаретой, запивал дым вином и почти рычал от того, что он сейчас не рядом с ней.

– Почему ты молчишь?

– Смотрю на тебя, Марина.

Как же трудно говорить.

– Ты привез меня сюда полюбоваться на снежную грозу?

– Нет. – Она повела плечами, будто собираясь оглянуться. – Привез, чтобы посмотреть, как ты любуешься грозой.

Музыка закончилась. Наступила тишина. И в тишине этой она поднялась из воды – белое тело во мраке, – не вытираясь, накинула на себя халат, подошла к стеклу. Приложила ладонь – Люк со своего места видел, как образовался вокруг туманный след, как сухо, совсем близко к стене сверкнул разряд, потек к ее пальцам, словно она приманила к себе молнию, побежал от них ломаной паутиной в стороны – и Марина на мгновение стала ярче, будто пила эту мощь, поглощала ее без остатка.

Он еще уговаривал себя оставаться на месте, но ноги уже сами несли его к ней. Остановился в нескольких шагах позади.

– Марина, – голос царапал нёбо, прерывал дыхание. – Покажи мне.

Она каким-то чудом поняла его. Склонила голову с влажными волосами на затылке, повела плечами, спустив с плеч халат. Обнажила спину. И вздрогнула – вот теперь он подошел почти вплотную. По спине ее от светлых волос вдоль позвоночника бежала капля воды, и Люк провел пальцами по следу, повторил контуры огненного цветка.

– Все время вспоминаю его, – сказал он хрипло, – и днем и ночью. Не могу выбросить из головы. Марина… я привез тебе кое-что.

– Что же?

Люк достал из кармана длинную жемчужную нить, обвил вокруг ее горла, спустил руки на обнаженную грудь и застегнул украшение. Поцеловал в шею, провел ладонями по плечам и повернул к себе.

– Я очень хотел увидеть его на тебе.

– Смотри, – принцесса отступила на шаг назад, почти прижавшись к стеклянной стене. Вызывающе подняла на него огромные испуганные глаза.

Поздно, милая. Сегодня я тебя уже не отпущу.

Жемчужная нить тускло мерцала между ее грудей, спускаясь к пупку, под полы халата, и Люк коснулся украшения пальцами – закачались молочные бусины на молочной коже, проигрывая ей и красотой, и желанностью.

– Боги создали тебя идеальной.

Она нервно вздохнула.

– Откуда оно у тебя?

Люк задумчиво закрутил одну из нитей вокруг ее соска, полюбовался, отвел халат в сторону. Развязал ослабевший пояс – Марина безвольно опустила руки, только плечи держала прямо – и за спиной ее сверкали, переливались белым и фиолетовым близкие молнии и непрерывно, оглушающе гремел гром.