Де Пейн вспомнил метнувшуюся по улице тень, пустой обеденный зал… Он ведь не заказывал вино!

— Стой, не подходи! — Эдмунд бросился на пол.

Дверь с треском распахнулась, ворвались два человека в капюшонах и масках. Оба упали на одно колено и спустили тетивы своих арбалетов. Две короткие стрелы поразили Алиенору — одна ударила в грудь, другая изуродовала лицо. Де Пейн нащупал перевязь и поднял глаза. Оба негодяя уже удрали. Он вскочил на ноги и бросился в погоню. Алиенору, умершую мгновенно, невозможно было узнать: лицо превратилось в сплошное месиво из клочков кожи и раздробленных костей, заливаемое потоками крови. Одна глазница опустела. Рыцарь отвернулся, прыгнул к двери и скатился по залитой кровью лестнице. Убийцы отнюдь не были склонны к милосердию. На середине лестницы лежал хозяин с перерезанным горлом, руки и ноги еще подергивались, глаза вылезли из орбит. В зале так никого и не было. Краем глаза де Пейн увидел перепуганные физиономии, белые как мел, высовывающиеся в приоткрытую кухонную дверь. Он выбежал на улицу. Прохожие уже останавливались, глядя на вход в трактир. Он повернулся влево, вправо. Никого из нападавших не видно, убийцы в черных капюшонах буквально испарились.

— Ты видел?.. — закричал он было лудильщику, но сразу умолк.

Этот человек не понимал его языка. Рыцарь вложил меч в ножны и вернулся в трактир, вошел на благоухающую ароматами кухню, где стояли столы для разделки мяса, а на огне весело булькало в горшках варево; рядом из полуоткрытой дверцы печи выглядывал лист со свежевыпеченными лепешками. В центре кухни столпились перепутанные повара, помощники, поварята и подавальщицы. С трудом де Пейну удалось отыскать среди них одного, кто понимал его язык, и отправить бегом в ратушу — срочно вызвать сюда коронера Гастанга. А потом он стоял с мечом наготове, охранял дверь, пока не появился коронер со своей обычной свитой. Они осмотрели трупы, де Пейн рассказал, что здесь произошло. Он чувствовал себя разбитым, на душе было скверно; он и не пытался это скрывать. Коронер положил руку ему на плечо.

— Эдмунд, — сказал он шепотом, — или дерись, или беги.

— Что ты хочешь сказать?

— Ну, ты можешь отбыть в Палестину завтра или послезавтра.

— Или же?

— Кто из твоих спутников ведет себя подозрительно? Ведь кто-то проследил за тобой, когда ты шел сюда.

Де Пейн подумал о том, что беспокоило его больше всего, о кошмарной возможности, которая грезилась ему, но которую он упорно отвергал: его смертельным врагом мог оказаться Парменио, настоящий волк, умело прикрывшийся овечьей шкурой.

— Беги, — повторил Гастанг, — или нападай сам. Ты должен решиться на что-то! Да, о твоем шифре… — Он придвинулся к Эдмунду вплотную. — Ты ведь пытался разобраться в нем? Цифры, несомненно, заменяют собой буквы. — Коронер улыбнулся.

— Норманнский французский?

— Э нет! — Гастанг покачал головой. — Я показывал его одному мастеру-шифровальщику из королевской судебной палаты — он теперь получает от короля содержание по старости и живет в Приюте святого Варфоломея в Смитфилде. Так вот, он говорит, что текст составлен по крайней мере на трех языках, из которых один, несомненно, латинский. — Коронер отступил на шаг и посмотрел на два изувеченных трупа — их уже положили на носилки и прикрыли кусками полотна. — Здесь тебе уже нечего делать. Я выношу постановление: эти двое несчастных умерли не от естественных причин, а от рук неизвестных убийц.

Де Пейн поблагодарил его и сообщил о своем скором отъезде в Борли. Коронер недовольно поджал губы.

— Сатанинские края, — пробормотал он, махнув рукой. — Какие только разбойники там не укрываются, да и призрак этого старого дьявола, сэра Джеффри де Мандевиля, там бродит неустанно.