— Дай дух перевести, — взмолился старик, — да скажи, куда ты нас ведёшь?

— Недолго отдыхай, дядюшка Перре, — также тихо отозвался Джим. — Они, как волки, бегут по нашим следам.

— Хорошо, если ударились в другую сторону. А куда мы — сам знаешь. Куда люди идут, когда им деться некуда? К Робину наш путь.

— Робин — наша защита и спасение! — повторил старческий голос. — Хорошо ты придумал, Джим, — как моя старая голова до того не дошла…

— Двигай быстрее, коли так, дядюшка Перре, — бодро подхватил Джим и добавил чуть хвастливо: — Если что, на спине протащу тебя, а то и Лиззи. Хочешь, Лиззи?

— Спаси тебя и так святой Андрей за то, что ты сделал для нас, — ответил молодой женский голос.

Две тени на расширившейся дорожке сблизились и пошли рядом. Похоже было, что чья-то рука протянулась и нашла другую в ответном рукопожатии…

— Святой Андрей, — прошептал Джим, — сказала ты. Значит, ты помнишь, когда в первый раз мы встретились?

— В день святого Андрея, на ярмарке в городе и ты подарил мне колечко с голубым камешком. Оно и сейчас у меня на руке…

— А в день святого Петра и Павла обвенчаемся мы с тобой. Так сказал я и так будет, хотя бы все горбатые черти попробовали нам помешать.

— Эге-ге, молодец, — наткнувшись на них, притворно-сердито воскликнул дядюшка Перре, — нашёл время целоваться…

— Не сердись, старик, — весело отозвался Джим. — Ведь мы с Лиззи давно уже решили пожениться. То есть это я решил, а она всё боялась оставить тебя. Здесь, в лесу, она смирнее, а то недавно за поцелуй мне такую плюху закатила…

Перре только покачал головой:

— Да уймись ты, греховник…

Дальше и дальше, торопясь и прислушиваясь, шли они, и лесные тропинки, кружась в пляске света и теней, казалось, нарочито путали и множили их следы.

Глава XXV

Яркий солнечный луч ухитрился пробраться сквозь густые ветви деревьев, осыпав золотистыми пятнами шагавшую по лесной дороге стройную фигуру. Это был совсем ещё молодой человек, почти мальчик, в красном с голубым, нарядном, как у бабочки, платье. Маленькая шёлковая шапочка с пером цапли украшала его голову, красные ремешки башмаков искусно обвивали ноги. Виела в голубом чехле объясняла: это был менестрель — странствующий певец. Однако вид у него был понурый: медленно брёл он по дороге и виела в руке «считала» пни и коренья, жалобно позванивая.

— Эй, приятель, держи голову крепче, не то она свалится у тебя с плеч! — неожиданно раздался весёлый голос, и высокий человек в зелёной одежде, выступив из-за куста орешника, загородил юноше дорогу. Тот нехотя поднял голову и посмотрел на говорившего без всякого волнения.

— Тебе нужна моя одежда? — вяло спросил он, снова устремляя взор куда-то вдаль. — Бери, пожалуйста… и виелу тоже, хоть и думал я раньше, что она мне дороже жизни.

По-прежнему не глядя на встречного, юноша нагнулся и, положив виелу на землю, медленно выпрямился и взялся за шнурки своей нарядной одежды. Но высокий человек схватил его за плечи и встряхнул с такой силой, что путник едва не упал.

— В уме ли ты, парень? — вскричал он с нешуточной досадой. — Да где же ты слышал, чтобы Робин Гуд ощипывал пёрышки соловьёв и малиновок?

Глаза юноши блеснули слабым оживлением:

— Ты Робин Гуд? — спросил он и, покачав головой, добавил.