Вечером того же дня, когда случился этот матч, Фрэнк лежал в камере, повернувшись к стене. Какие-то странные постукивания заставили его, превозмогая боль, повернуться. Смотровое окошечко в камеру было открыто и чья-то холеная белая рука с перстнем на указательном пальце сжимала металлический прут решетки. Палец размеренно складывался и раскладывался, ударяя кольцом перстня о прут. Стоило Леоне повернуться, как в окошечке появилось белое лицо Драмгула. Этот холеный лик был, казалось, рекламным воплощением здоровья и благополучия. Леоне сразу бросилось это в глаза. Седые усы Драмгула слегка отсвечивали, он вынул маленькую щеточку и аккуратно их расчесал.

— Привет, Фрэнк, — как ни в чем не бывало, проговорил Драмгул.

Но Фрэнк все же заметил, что за этим движением с расческой Драмгул прячет и злорадную торжествующую улыбку.

— Тебе не сломить меня, — сказал ему Фрэнк.

— Ты в этом уверен?

— Ты можешь убить мое тело, но ты не можешь убить мой дух.

— Неплохо сказано, но это все литература, Фрэнк. А жизнь — штука жестокая.

— Ты пользуешься тем, что я в твоей власти и что тебе все позволено. Посмотрел бы я, как ты разговаривал бы со мной на воле.

— Ты же знаешь, Фрэнк, — сказал Драмгул, — что надо принимать жизнь такой, какая ока есть. Я начальник, а ты заключенный. Или что, ты хочешь, чтобы я сел в клетку, а ты стал начальником здесь?

Драмгул довольно засмеялся.

— Это все софизмы, — ответил Фрэнк. — Ты понимаешь, что я говорю не об этом.

— Софизмы, — усмехнулся Драмгул. — Красивое словечко, не я ли научил ему тебя на своих уроках?

— Может быть, и ты, но с тех пор я его не употреблял.

— Боюсь, что ты много потерял, не используя свой словарный запас и умение говорить, которому я вас учил. А ведь тогда, в школе, мне казалось, что ты можешь многого достичь. Впрочем, и сейчас еще не поздно. Мое предложение насчет чтения вслух остается в силе. Данте еще не дочитан. Там еще много прекрасных отрывков. Вот, например: «Копна кишок между колен свисала, виднелось сердце с мерзостной мошной, где съеденное переходит в кало». Ты знаешь, что такое кало, Фрэнк? Это — кал. В угоду рифме Данте даже изменяет слова. Не правда ли, забавно?

Фрэнк отвернулся к стене и ничего не ответил.

— Ты молчишь, Леоне, на этот вопрос ты можешь пока не отвечать, — проговорил Драмгул. — Но я задам тебе другой вопрос. Скажи, тебе не кажется, что это судьба, я имею ввиду то, что ты попал ко мне в лапы во второй раз?

Фрэнк снова повернулся к Драмгулу.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он.

— Ничего, кроме того, что сказал, — ответил Драмгул.

— Да, ты уже говорил мне, что подстроил этот перевод.

— Но ведь я мог тебя и не найти.

— Я думаю, что это было тебе нетрудно сделать.

— Скажи, а тебе не приходило в голову, что ты расплачиваешься со мной за нечто большее, чем тот твой побег?

Фрэнк молчал. Он вспомнил почему-то про «порше», из которого следили за его домом и из-за которого он попал в тюрьму во второй раз. Неужели Драмгул устраивал эти обыски, чтобы подставить его, Леоне, и заполучить снова в свои лапы? Но Драмгул задал ему другой вопрос. «Нечто большее…» Что он имеет ввиду?

— Мой отец, — сказал Фрэнк, — был учителем физики, и он учил меня отвечать на ясные вопросы.

— Ты попал в самую точку, Леоне.