– Ну вот, – бодро произнес Леха, когда ему удалось наконец разжечь керосиновую лампу. – Теперь полезли в погреб.

– Слушай, а фонарика у тебя нет?

– Фонарика? – Окуркин почесал макушку и хмыкнул. – Действительно, нужно было фонарик прихватить. Но тут уж ничего не поделаешь. Пока попользуемся лампой.

– А это что такое? – спросил Тютюнин, указывая на ржавую цепь, которая одним концом крепилась к вбитой в стену скобе, а вторым заканчивалась на ржавом ошейнике с клепкой вместо замка.

– Да хрен его знает. Может, старушка здесь собачку держала.

– На такой цепи не то что собачку, медведя можно держать, – заметил Тютюнин.

– Слушай, Серег, остынь. Откуда я знаю – я ж не Пушкин. Пошли лучше в погреб.

В погреб пришлось спускаться по скрипучей лестнице, которая, казалось, вот‑вот обрушится.

– Не бойся, я уже на земле стою! – крикнул откуда‑то снизу Леха, и в темноте заметался огонек его лампы.

Вскоре и Тютюнин закончил долгий спуск, а когда посмотрел вверх, то не обнаружил там светлого квадрата.

– Неожиданно, да? – спросил довольный Леха. – Я когда здесь первый раз был, так чуть не обделался. Это обманный эффект такой.

– Оптический? – уточнил Серега, у которого по физике в школе случались четверки.

– Ну ты спросил! Пойдем лучше, я тебе магазин покажу.

Леха повернулся и пошел по какому‑то туннелю. Тютюнин, чтобы не отстать, поспешил за ним.

– Вот, смотри! – Леха осветил лампой старые деревянные полки, на которых стояло множество склянок с самым разным содержимым.

– И что же это такое? На варенье не похоже.

– Конечно не похоже. Это бабулины притирки, мази, настойки и прочая природная аптека.

– А зачем ей так много нужно было? Она что, сильно болела?

– Ты, Серег, в не правильном направлении мыслишь, – с наставительными интонациями произнес Окуркин. – Ты бы лучше поинтересовался, на чем эти травки настаивались.

– Неужели все это? – От промелькнувшей догадки Тютюнину стало теплее.

– Да, Серег, все это или почти все настояно на чистейшей деревенской самогонке. Так что нам тут работы непочатый край.

– Здорово! Вот только закуски нет.

– Закуски нет – тут ты прав. Но если б Ленка заметила, что мы с собой харчи потащили, расправа была бы скорой и жестокой.

Леха приподнялся на цыпочки и снял с полки приглянувшуюся ему трехлитровую бутыль.

– А как же ты за руль потом сядешь? – вспомнил Тютюнин.

– Да пока мы с тобой траву рубить будем, все выветрится. А когда пообедаем, вообще следа не останется. И потом, чего бояться – у меня ж в «запорожце» турбина!

11

При свете керосиновой лампы содержимое трехлитровки светилось как янтарное. Леха открыл пластмассовую крышку и дал Сереге понюхать.

– О‑о! – протянул Тютюнин. Он был приятно удивлен тонким фруктовым запахом, поскольку ожидал чего‑то совершенно другого. Им с Лехой приходилось пить такие вещи, что врачи из «скорой помощи» только удивлялись, как пациенты к их приезду еще оставались живы. А тут – сюрприз. Дивный фруктовый аромат.

– Из банки, что ли, будем? – спросил Тютюнин.

– Ну зачем из банки? Это харчи принести сложно, а стаканчики – вот они!

С этими словами Леха движениями фокусника открыл с легким щелчком два раскладных стаканчика.

– Попрошу наполнить, – сказал он, подставляя стаканы, и Серега налил из банки по первой порции.